К 1990-ым все совершеннолетние люди с IQ, превышающим значение 125, принадлежали к правящему классу меритократов. Если ранее одаренные способные люди могли встречаться на различных уровнях социальной иерархии и зачастую становились лидерами в рамках своего социального класса, своей социальной группы, то теперь была сформирована единая интеллектуальная элита.  Те, кто оказался внизу, не имели, как ранее, оправданий своим неудачам в продвижении по социальной лестнице. Они, утверждало новое общественное устройство, заслуживали своего более низкого положения, также как наиболее способные люди заслуживали находиться наверху социальной иерархии.

В 2033 году представители низших слоев общества при участии некоторых представителей правящей элиты восстали, требуя равенства и бессословного общества. Права и качество жизни людей не должны определяться измерением уровня их интеллекта и образования, утверждали восставшие, каждый человек должен иметь возможность самому управлять своей жизнью. Результатом восстания стал конец меритократии в британском обществе.

Рисуя достаточно мрачную картину меритократического общества, результатом создания которого, в конечном итоге, должна была стать новая форма неравенства и господства одних людей над другими, Майкл Янг задавался целью предостеречь британское общество от опасности ограниченности ценностных ориентиров. Автор смог показать, что человеческое  общество, в своем неограниченном стремлении к прогрессу сделавшее своей основополагающей ценностью интеллект, теряет свою человечность, свое гуманистическое начало.

Предостережение Янга было, однако, многими не услышано. Содержание понятия меритократия — то есть правление наиболее способных, образованных, обладающих наибольшим интеллектом людей — было сохранено. Но термин получил при этом  в дальнейшем позитивную окраску. К меритократии стали стремиться во многих странах, от Великобритании до Сингапура. Меритократия при этом выступила в качестве идеологии, маскирующей и так существующий и укрепляющийся в рамках неолиберальной политики порядок вещей.

Меритократия как залог прогресса

Для обозначения общественно-политического устройства, при котором правление осуществляют интеллектуалы, Майкл Янг вводит термин «правление достойных». Как объяснить такой выбор Майкла Янга, а также тот факт, что возникшие затем  многочисленные сторонники меритократии не поставили под сомнение вложенное в термин содержание? Достоинство, отмечает Амартия Сен, — не абсолютное, а относительное  понятие[1]. Критерии достоинства определяются ценностями, доминирующими в обществе. Называя приход к власти наиболее способных и образованных людей меритократией, Майкл Янг отражает доминирующие в обществе ценности и именно против их тотального доминирования он выступает, рисуя негативный образ «правления достойных».  Меритократия является по сути формой устройства постиндустриального общества, говорит Дэниэл Белл, один из сторонников меритократии[2].  Интеллект и знания стали, однако, главной ценностью задолго до прихода современного информационного общества.

Разум, свободный от ограничений, от традиций и предрассудков, неограниченный поиск знания, рационализм и бесконечное стремление к прогрессу — одно из главных, или, может быть, главное наследие Эпохи Просвещения.  Порвав с традиционными ценностями, философы Эпохи Просвещения задали новую рамку миропонимания и самоопределения человечества. Одна из основ популярности меритократии как идеологии может быть найдена именно в этом стремлении к постоянному росту через использование все новых знаний.

Верховенство разума, развитие в сторону прогресса определяют главное достоинство человека в рамках доминирующих ценностей — его способность внести свой вклад в общее движение вперед. Вклад этот будет наибольшим, только если каждое дело будет выполнятся наиболее способными, наиболее подходящими к его выполнению. Понятие меритократии как правления наиболее способных неразрывно связано с понятиями продуктивности и эффективности. Так, стремление к обеспечению наибольшей продуктивности, наибольшей эффективности деятельности каждого человека, берущее корни из рационализма Эпохи Просвещения, закладывает основу для максимально высокой скорости движения вперед.

Можно предположить, что именно здесь лежат истоки популярного определения меритократии как действительно справедливого общественного устройства. Только те, кто способен добиться наибольшей продуктивности, эффективности, наибольшего роста и должны быть на верхних ступенях социальной иерархии. Только наиболее способные должны управлять, потому как именно они способны тянуть остальных в сторону прогресса и в этом легитимность меритократии в современном общесте.

Общественно-политическое устройство, при котором правление осуществляют интеллектуалы, было описано задолго до введения понятия меритократии Майклом Янгом. Так, Платон говорил о необходимости поручить управление государством философам.  Конфуций в своем учении также проповедовал необходимость нахождения у власти образованных правителей. Воспевая разум и стремление к знаниям, оба мыслителя оказали значительное влияние на философов Эпохи Просвещения, искавших вдохновения у древних. Однако разум и приобретение знаний не выступали у Платона или Конфуция как самоценные явления, они были неразрывно связаны с такими понятиями как добродетель и достижение общего блага. Так, например, одним из основополагающих принципов учения Конфуция был принцип «жень», обозначающий гуманность, человеколюбие, милосердие. Сторонник всеобщего образования без дискриминации по признаку социального положения, под образованием Конфуций понимал единство двух процессов: воспитания и обучения[3]. При этом первый определялся как более значимый. Целью образования Конфуций считал духовный рост личности, ее совершенствование до идеала благородного человека или «цзюньцзы»,  носителя высших моральных качеств[4].

Именно против определения разума и интеллектуальных способностей человека в качестве доминирующей человеческой ценности, вытесняющей в рамках современной меритократической конкуренции все остальные, такие как человеколюбие, сострадание, солидарность, равенство, и выступает в своем произведении Майкл Янг.

«Каждый в меритократическом обществе получает то социальное положение, которое заслужил сам.  Меритократия выступает за равенство возможностей в начале гонки, в отличие от эгалитаризма, выступающего за равенство результатов на финише. Поэтому именно меритократия является наиболее справедливым общественным устройством», так утверждают  сторонники «правления достойных», такие как теоретик постиндустриального общества Дэниэл Белл. Майкл Янг же говорит об ограниченности ценностных ориентиров ( narrowness of values) такого подхода.  «Каждый человек должен быть уважаем за то хорошее, что в нем есть»[5], при этом понимание «хорошего» не может ограничиваться интеллектом и способностями человека.

«Если бы мы оценивали людей не только с точки зрения их умственных способностей и образованности, их рода деятельности и влиятельности, но и в соответствии с их добротой и смелостью, воображением и чувствительностью, способностью сочувствовать и щедростью, в обществе не было бы разделения на классы[по признаку интеллектуального превосходства]. Кто в таком случае мог бы сказать, что ученый обладает большим достоинством, чем швейцар, который является прекрасным отцом; что госслужащий лучше водителя грузовика, который прекрасно выращивает розы?»[6] - гласит манифест восставших против меритократии в эссе Майкла Янга.        

Меритократия не только отрицает значимость перечисленных выше человеческих качеств, не имеющих отношения к интеллекту, но и выступает в качестве идеологии, не оставляющей места солидарности между людьми. В основе меритократии лежит конкуренция: для того, чтобы получить высокое положение в обществе и обеспечить себе высокое качество жизни, человек должен  постоянно развивать свои способности и превосходить в них других людей. Корни меритократии в индивидуальном, а не коллективном начале. В этом смысле меритократия выступает как идеология близкая  капитализму с его конкуренцией и необходимостью постоянного роста для сохранения лидирующей позиции. Меритократия (вполне в духе капитализма) мало совместима с идеей солидаризма. «На фундаментальном уровне — это [меритократия] антигуманное общество. Это просто слишком бесчеловечно иметь постоянную конкуренцию между людьми практически во всех областях, с постоянной сортировкой, оценкой, рейтингованием людей в рамках стремления к все большей эффективности и все более продуктивному обществу... Это общество антигуманно просто потому, что оно разрушает все основы братства и солидарности. Оно подрывает чувство принадлежности людей к единой общности...»[7], отмечает канадский философ Кай Нельсен. Идеология меритократии близка по своей сути к так называемому социальному дарвинизму, экстраполирующему биологический принцип естественного отбора на социальное развитие человеческого рода.

Ограниченность ценностных ориентиров, однако, не единственная проблема меритократии и не реализовавшего в полной мере, но во многом исповедующего эту идеологию современного общества. Критикуя меритократию, Янг выступает также как критик неравенства между людьми, обусловленного иерархическим общественным устройством. Вторя кантовскому постулату о человеке как цели в себе, Янг утверждает, что не существует фундаментального основания для превосходства одного человека над другим.

Задав в качестве главной ценности разум, мыслители Эпохи Просвещения внесли также значительный вклад в понимание вопроса неравенства между людьми. Так, например, Руссо или Бабёф утверждали, что противоестественный акцент, который ставится в рамках классового общества на различия между людьми (на те качества, которые отличают одних от других), позволяет искусственно создавать неравенство между членами общества. Именно на этот принцип опирается меритократия: защитники меритократии делают акцент на том, что отличает одних людей от других (в данном случае уровень интеллекта) и делают из существования различий вывод, что одни являются более достойными высокого положения в обществе, чем другие. Акцент должен ставиться на том, что объединяет людей (на их способности к состраданию, к совместным действиям и т.д.), а не на тех качествах, которые их разделяют, утверждает Кай Нельсен.

Меритократия как инструмент легитимизации

Общество, где более способные позиционируются как имеющие моральное право принимать решения за менее способных, отрицая право последних полноценно участвовать в определении своего настоящего и будущего, в лучшем случае может быть определено как патерналистское. В худшем ̶  как диктатура, осуществляемая одними людьми по отношению к другим. Меритократия, однако, может таить в себе бОльшую опасность, чем классические аристократия, олигархия или тирания.

«Если бы богатые и сильные поощрялись общей культурой общества  верить в то, что они полностью заслужили все то, что имеют, можно представить как самонадеянны они бы стали. И если бы они были уверены, что все это для общего блага [управление теми, кто не способен сам эффективно решать свою судьбу], как беспощадно бы они защищали свои преимущества. Власть развращает и один из секретов здорового общества заключается в том, чтобы всегда существовала возможность критиковать власть... Но власть не может быть ограничена, если обычные люди, вне зависимости от того, насколько их отвергла система образования, не будут чувствовать моральное право противодействовать тем, кто занимает высокое положение»[8], говорит Майкл Янг.  В этом значительное достижение демократии: в десакрализации тех, кто находится у власти, в той системе сдержек и противовесов, которая не возможна без института критики власти. «Естественное» превосходство правящей меритократической элиты, «объективно» подтверждаемое измерением уровня интеллекта ее представителей в рамках образовательной системы, не оставляет места для критики власти. Одна из главных опасностей меритократии, отмечает автор теории социальной справедливости Джон Ролз, заключается в том, что она подрывает основы самоуважения личности, не относящейся к правящей элите.  Ведь низкое социальное положение будет трактоваться в таком обществе как «объективная» неспособность на большее.

«Справедливость  в той же мере главная добродетель социальных институтов, что  истина — главная добродетель теорий познания», утверждал Джон Ролз. Если переформулировать это утверждение: социальные институты, существующие вне концепции справедливости, также нелегитимны, как теория познания, не претендующая на утверждение истины (или приближение к ней). Это объяснение Ролза позволяет понять рост популярности меритократии в разных странах мира в последние десятилетия. Меритократия как философское обоснование неравенств, присущих капитализму, представляет собой отличную теорию справедливости. Она обеспечивает легитимность курсу, выбранному во многих странах мира в конце XX века: курсу на неолиберализм

Майкл Янг сформулировал  понятие, которое оказалось в определенной мере идейно близким существовавшему уже не один век либерализму. Одним из примеров воплощения  либеральной мысли, наиболее близким к тому, что потом Янг назовет меритократией,  стала философия «американской мечты» (American Dream). Каждый, вне зависимости от происхождения, имеет равные возможности подняться по социальной лестнице, все зависит только от способностей человека и вложенных им усилий. Такова концепция справедливости, поддерживающая легитимность социальных институтов в США и позволившая прибывшим с европейского континента эмигрантам  порвать  с классическим сословным устройством общества, существовавшим в Старом Свете. В то время как либеральная концепция необходимости установления равенства возможностей (в противоборстве не только с сословным общественным устройством, но и с социалистической идеей равенства результата) постепенно прорастала в европейском обществе,  «американская мечта»  как смесь либерализма и капитализма, уже долгие годы полноправно царила в американском обществе. Можно предположить, что стойкость американских социальных институтов и неспособность мощной идеологии социализма и эгалитаризма сдвинуть их с места (одним из проявления чего можно считать отсутствие полноценного социалистического движения и крупных левых партий в США) объясняется «убедительностью» (в рамках выше описанного стремления к прогрессу) предлагаемой  либеральной концепции справедливости.

Меритократия, как идеология, сформулированная Майклом Янгом и получившая влияние вопреки его намерениям, однако, не тождественна классическому либерализму, одним из воплощений которого стала американская мечта. Одним из столпов последней является демократия. Меритократия же представляет собой по сути форму автократии, в которой власть принадлежит «естественной аристократии» - правящей интеллектуальной элите. Именно эти характеристики меритократии, отличающие ее от американского либерализма (суммы политического либерализма и экономического либерализма), сделали описанную Майклом Янгом идеологию популярной с расцветом неолиберализма (суммы политического консерватизма и экономического либерализма).

Меритократия выступила как более легитимная (так как выстраивающая более убедительную концепцию справедливости)  форма консервной неолиберальной идеологии.

Один из наиболее ярких примеров использования понятия меритократии для легитимизации неолиберальной политики предлагает на сегодняшний день Сингапур. Так, руководство этого авторитарного государства с радикально либеральной экономической политикой обозначило меритократию в качестве одной из идейных основ своего режима.  Именно концепция меритократии определена в качестве идеологической платформы как системы образования, так и всех других столпов политики, проводимой правящей элитой.

Еще одним гораздо менее ярким, но не менее говорящим примером использования риторики меритократии для легитимизации неолиберального уклона стало определение лидером британской Лейбористской (рабочей) партии Тони Блэром меритократии  в качестве одной из идейных основ новой идеологии лейбористов в рамках смещения партии вправо и ее перепозиционирования из Labour в New Labour в 1990-ые годы.

Меритократия, таким образом, в качестве новой идеологической концепции, невольно сформулированной Майклом Янгом, стала инструментом «маскировки действительности» и обеспечения воспроизводства существующего порядка. 

Меритократия при этом остается только лишь идеологией: не существует исторических примеров ее абсолютного воплощения в жизнь, так как социальное происхождение, достаток, связи и другие ресурсы продолжают, как и ранее, в той или иной мере определять возможности человека и соответственно влиять на продвижение по социальной лестнице. Сомнительной представляется также возможность абсолютного воплощения меритократии в жизнь в будущем.  Поэтому холодное, антигуманное царство разума, описанное Майклом Янгом, вряд ли станет частью истории.

Литература:

1. Daniel Bell, «On meritocracy and equality», National Affairs. Public Interest, Vol. 29, 1972, pp. 29-68.
2. François Bourricaud, «Les antinomies de la méritocratie» dans Etudes, 1990, pp.335-345.
3. Chares Brown, «Review of "Meritocracy and Economic Inequality" Edited by Kenneth Arrow, Samuel,  Bowles, and Steven Durlaf», Journal of Economic Literature, Vol. 39, No. 1, March 2001, pp. 93-104
4. Norman Daniels, «Merit and meritocracy», Philosophy & Public Affairs, Vol. 7, No. 3 (Spring, 1978), pp. 206-223.
5. Frédérique Gonthier, L'égalité méritocratique des chances : entre abstraction démocratique et réalisme sociologique, L'Anné Sociologique, vol. 57, 2007, pp. 151-176.
6. Tony Judt , «Méritocrates», Le Débat, vol. 5,  No. 162, pp.3-8.
7. Stepehen J. McNamee, Robert K. Miller Jr., The Meritocracy Myth, Rowmans&Littlefield Publishers, Oxford, 2004, 225p.
8. Kai Nielsen, Equality and Liberty: A Defense of Radical Egalitarianism, New Jersey, Rowman&Allanheld, 1985, 325 p.

     9. Amartya Sen, Maxime Parodi, «Mérite et justice», Revue de l'OFCE, Presses de Sciences Po, vol.3, No. 102, pp.467-481.

    10. Michael Young, The rise of the meritocracy, 1870-2033: An essay on education and inequality, London, Thames & Hudson, 1958,  

11. Владимир Клепников, «Конфуций — выдающийся педагог Древнего Китая», ИТОП РАО, http://www.eduhmao.ru/info/1/3812/24328
12. Джон Ролз, Справедливость как честность, Логос, 1 (52), 2006, стр. 35-60.