Природа: друг или враг?

Если следовать теории эволюции, то нужно начать изучать историю энвайронментализма с очень давних событий. Когда человек стал отличаться от приматов, между ним и природой образовалось пространство непростых отношений. Homo sapiens вовсе не относился к числу сильных зверей, он мог стать добычей тех, кто имел клыки и когти, а лишённый толстой шкуры, мог замёрзнуть. Для пропитания ему требовалась достаточно разнообразная пища, которую нужно было добывать непростым образом.

Структура отношений с природой строилась в соответствии с функциями, которые выполняли разные явления. Опасных зверей человек боялся, но и подражал им, выбирая в тотемные животные медведей или волков. Какие-то из этих опасных животных, вроде собаки, кошки или быка, постепенно приручались и были всё ближе к человеку. Полезные животные становились частью хозяйственной жизни, хотя некоторые оказывались всего лишь добычей на охоте. Поведение первобытного человека мало чем отличалось от поведения животного, в том смысле, что он использовал окружающую среду в своих интересах. В противном случае она могла использовать его самого.

По трансформации мифов мы можем заметить, как зооморфные, то есть похожие на животных боги сменялись всё более человекоподобными существами. В языческих верованиях природе по-прежнему уделялась основная роль: она признавалась субъектом, каждая часть которого (например, наяда или дриада отдельного дерева) может вступать в коммуникацию с человеком. Это едва ли является диалогом, скорее человек может попытаться повлиять на какое-то природное явление, следуя магическим ритуалам. Или же наоборот, претерпеть проявление природной силы, будучи не в состоянии как-то повлиять на это.  

В  европейской культуре противопоставление человека и природы становилось всё более значительным. Переселяясь в города, создавая сплочённые поселения, люди отдалялись от прежних отношений с наядами, дриадами и божествами земли. В авраамических религиях природное начало признавалось греховным. Но нельзя сказать, что в обществе в целом «природное» стало означать что-то однозначно плохое. Скорее оно стало вместилищем непонятного, таинственного. «Гуманитарная культура центральной  Европы населила свои лесопосадки всевозможными мифическими героями, пришельцами из дикого мира — великанами, карликами и гномами, Дикой Охотой, а также медведями, волками и иными существами, о которых рассказывают легенды, сказки и сказания»[1]. Чем более рациональным  становилось устройство цивилизации, тем более сказочными и далёкими становились леса и реки. В них вытеснялись, подобно юнговской Тени, и мечты и страхи.

Параллельно с таким определением роли природы как противоположности городской культуре, расширялось использование природы в экономике. Природа постепенно превращалась из врага и противника в ресурс. Это типично именно для европейского мышления, в Азии, и в частности, в дальневосточной культуре, доминирует представление о необходимости выстраивания отношений с природой как взаимодействия или даже своего рода встраивания человека в природные условия.

Знаменитая фраза из романа «Отцы и дети» Тургенева: «природа – не храм, а мастерская» отражает модернистское устремление человека отнестись к окружающему миру как требующему доработки, изменения, присутствия человеческого начала. Эпоха модерна была периодом антропоцентризма, уверенности в том, что человек в силах многое изменить, и эти изменения будут вести к прогрессу, развитию, лучшему для всех. До ХХ века тема вреда самой природы не возникала как самостоятельный вопрос. Противостояние росту индустриальных предприятий проявлялось в требованиях ограничить дым от промышленных предприятий.

Но главным противовесом такому утилитарному подходу развивалось романтическое отношение к лесам, воде, полям, красоте растений и животных. В основном это восхищение природным как прекрасным было развитием романтической мысли, и отчасти перекликалось с языческим одушевлением, приписыванием природе человеческих качеств.

Итак, отношение к природе как к пространству вдохновения или обители чудовищ порой бытовало одновременно в разные периоды развития европейской культуры. Начиная от Вергилия и Лукреция, продолжая вместе с Руссо и утопистами XIX века, шли попытки то приобщиться к природе как к источнику блага, то отгородиться от неё и окончательно победить природное внутри и вне себя[2]. При этом осваивались новые территории, человек учился строить в горах сначала каменоломни, затем шахты и целые фабрики, осваивал море и распространял своё влияние.

В истории отношения человека и природы, таким образом, проявляется одновременно две черты: тесная связь с практикой и сильная идеологизация и мифологизация отношения. Действительно, почти любое изменение в восприятии природы, противостояние культуры или стремление к органичности можно объяснить с точки зрения материалистических оснований. Вместе с тем, люди чаще прибегали к образным описаниям природных сил, отчасти не понимая их, отчасти боясь называть вещи своими именами. Таков исторический фон энвайронментализма, и его современное состояние несёт отпечаток предшествующей культуры.

Что такое энвайронментализм?

Чтобы говорить о начале энвайронментализма, нужно определить, чем он является – общественным движением, политической, научной  доктриной, идеологемой или всем сразу? Скорее всего, последний ответ будет наиболее верным, хотя сами его последователи считают, что история энвайронментализма начинается в то же время, что начинается и история уничтожения природы, превращения её в ресурс[3]. Однако, если мы говорим о нём как об общественном движении, его начало следует отсчитывать с XX века.

Если обращаться к истории научной парадигмы энвайронментализма, то следует обратить внимание на несколько обстоятельств: влияние исторической школы Анналов, антропологических и археологических открытий. На этих научных основаниях выстроена сама возможность говорить о научном подходе к изучению связи между природой и культурой, человеком и природой[4]. С другой стороны, научными инструментами можно изучать и собственно строение природы как системы. Нередко принципы взаимодействия элементов природы переносятся на общество, поскольку устойчивые системы склонны развиваться сходным образом. Об этом подробно рассказывал на семинаре в клубе «Экономика заслуг» профессор Всеволод Александрович Твердислов: « «Ведьмин круг» в лесу- это автоволны в активной среде в почве. Мы живем в мире тысяч активных сред. Теперь социальное:  пробки в городе. Остановили дорогу, проспект закрыли. Сбоку машины не могут выехать и волна пробок прошла по городу, фазовый переход – это автоволна»[5].

Если говорить об истории движения, то следует упомянуть о книге Рэйчел Карсон «Тихий источник», вышедшей в 1962 году. Книга описывает вред, приносимый пестицидами и обращает наше внимание на то, что вред – не только для растений и животных, но и для человека, который, в конечном счёте, оказывается потребителем.[6] В книге уже содержатся как будто предсказания будущих траекторий развития энвайроменталистского движения. Часть будет ориентирована на потребительский рынок и защиту права пользоваться экологически чистыми продуктами, другая превратится в активистов-антиглобалистов, третья будет создавать теоретическую подоплёку для деятельности остальных.

Вообще, разговор о вреде и пользе природы ещё задолго до появления термина энвайронментализма, стал значительным сюжетом в культуре. Это знаменитые «Буколики» и романтические произведения о европейском лесе, подражания восточной поэзии с её свойством «схватывать» свойства природы и передавать тем самым переживания человека и другие подобные произведения. Напротив, многие христианские мотивы, а порой, как ни странно, сказки, рассказывают о том, как герой, воплощающий в себе человеческое, побеждает природное начало.  То же разделение остаётся в современной культуре, хотя нужно признать, что энвайронментализм побеждает противоположную тенденцию, например, это очевидно по массовому кинематографу. «Аватар», «Валли», «Планета обезьян», мы легко назовём десяток-другой произведений, где говорится о том, что природа – это хорошо, но едва ли вспомним столько же сюжетов о покорении лесов и животных.

Определяя само явление, нужно соотнести все его составляющие и попытаться их упорядочить. Во-первых, энвайронментализм является идеологией, и, следовательно, включает ряд принципов. Согласно этим принципам, человек не должен относиться к природе как к бездушной субстанции, но должен уважать её, не нарушая порядок вещей, существовавший до его вмешательства. Из этой идеологической позиции происходит несколько практических выводов.

Энвайронментализм как движение – это инициатива¸ предполагающая распространение идеологии. Для лоббистов на уровне государств и крупных компаний это означает, например, переработку мусорных отходов, уменьшения выбросов в атмосферу, отказ от тестирования продукции на животных и так далее. В частной жизни принципы энвайронментализма претворяются в практику, связанную с вегетарианством или по крайней мере сокращением количества поедаемого мяса, предпочтением товаров местных производителей, натуральных тканей и продуктов питания, использование вещей, предполагающих длительное использование. Важную роль играет внимание к местным сообществам, в первую очередь с точки зрения экономики. Малый бизнес, местные производители и продавцы с большей вероятностью действуют в рамках своей «экологической ниши», едва ли они начнут массовую вырубку леса или будут заготавливать для своих соседей целое поголовье коров.

В рамках идеологии и практики энвайронментализма сложилась система знаков, праздников, публичного представления себя. Традиционный цвет движения – зелёный, резолюцией ООН принят День Земли. Всё более популярным становится Час Земли, он происходит в последние выходные марта, и все, кто его отмечает, выключают электроприборы, тем самым снижая нагрузку на энергетическую систему.

Энвайронменталисты как активное движение немногочисленны, но людей, сочувствующих их идеям, становится всё больше. Практики активистов иногда становятся частью массовой культуры, а иногда оказываются уделом небольшой группы. Например, во всём мире распространены сторонники естественного родительства . Они представляют альтернативу «официальной» медицинской позиции, связанной с рождением и воспитанием детей, считая рождение и здоровье детей делом скорее семьи, чем врачей[7]. С другой стороны, «зелёное» потребление является частью современной системы маркетинга, всё большую популярность имеют фермерские продукты, эко-товары, а также вещи, обозначаемые такими знаками.

Самые привлекательные образы будущего нередко имеют «зелёный цвет». На семинаре в клубе «Экономика заслуг» Павел Лукша рассказывал о том, что вероятно появятся «новые зеленые технологии, то есть то, что позволяет нам по-другому выстроить баланс с природой, и со сменой этики»[8]. Это понятие технологий трактуется расширительно, и экологичность – это не только качество отношений с природой, но и отношений внутри человеческих групп.

Критика энвайронментализма

В шестидесятые годы движение энвайронменталистов начиналось как маргинальное левое движение, наравне с активистами борцов за права альтернативного образа жизни, гомосексуальных отношений, политических прав для людей всех рас и национальностей. Сегодня «зелёные» - это глобальные фонды, партии в парламентах, активные лоббисты и политический фактор. Не менее сильны и тенденции изменения потребительского рынка. Здоровая и экологически чистая еда, одежда, перерабатываемая продукция – это одновременно знак уважения покупателя к природе и прекрасный маркетинговый образ для многих товаров. Этика вегетарианцев, рассказывающих о почти человеческих страданиях коров на бойнях и протесты знаменитостей, в рамках акции РЕТА[9], фотографирующихся обнаженными со слоганом «Я лучше буду ходить без одежды, чем носить мех»– всё это сегодня не маргинальная среда, а мэйнстрим. При этом среди сообществ учёные снова замечают тенденцию к укреплению локальности, но распространение местных инициатив стало возможным только после развития энвайроментализма как глобальной сети[10].

Неудивительно, что такая активная позиция, пропаганда и вовлечение новых и новых соучастников вызывает и обратную реакцию. Так, проходят научные дискуссии о действительном влиянии «озоновых дыр», многие учёные уверены, что роль человека в изменении окружающей среды сильно преувеличена. Также продолжаются споры о том, какие изменения оказывают наиболее сильное влияние: вырубка лесов, геологические трансформации или воздействие на атмосферу[11].

Критику вызывает и сама убеждённость энвайронменталистов, из-за которой их обвиняют в сектантстве. Краткую формулировку этого обвинения высказал, например, писатель Майкл Крайтон: «экологическое движение необходимо, но оно не слишком эффективно, так как приняло форму религии»[12]. Обвинение в «религиозности» связано с тем, что энвайронментализм имеет немало черт, роднящих движение с религиозным течением. Там присутствует идея «золотого века», когда человек был не так активен в уничтожении лесов, загрязнении вод и уничтожении животных. Сами практики, жертвенность, изменение статуса человека – всё это трактуется как принципы скорее религиозного мышления, чем светской этики.

В дополнение к этим идеологическим обвинениям звучит и  критика с точки зрения христианства.[13] И дело не только в том, что энвайронментализм заставляет расширительно толковать традиционное религиозное представление о любви к ближнему, включая в него животных и растения. Но и в том, что это связано с антропоцентризмом, не свойственным классическому христианскому мышлению. Сложность для религиозного мышления заключается ещё и в отношении к прогрессу: ведь энвайронментализм становится идеологией, когда его сторонники признают, что наука и техника не смогут справиться с проблемами экологии. Следовательно, нам необходимо не развивать систему знаний и их применения, а менять своё сознание, принимать другую веру.

Наконец, в критике энвайронментализма присутствует и отношение к природе не как к домашнему запуганному зверьку, а как к дикому пространству и в каком-то смысле даже силе, способной привести к необратимым последствиям. Природа непредсказуема и опасна, поэтому нам по-прежнему нужна защита от неё – эта максима особенно часто повторяется после стихийных бедствий, извержений вулканов и других катаклизмов. Между тем, «телевизионное поколение ожидает, что природа будет действовать в соответствии с его представлениями о ней»[14]. Современный человек  относится к природе с сочувствием, но при этом можно забыть о том, что при всей своей силе, человек не может управлять ею, и едва ли может защитить себя. Несмотря на века прогресса мы так и остались одними из самых слабых млекопитающих на планете. И подтверждения тому можно найти в том, с какой лёгкостью стихия уничтожает все преграды, созданные человеком.

Энвайронментализм: за и против

Идеология энвайронментализма действительно очень популярна, но популяризация делает некоторые теоретические основания движения уязвимыми. Ведь нужно в каждом отдельном случае уточнять, что значит «естественное», какое состояние человека и общества органично, а какое – навязано кем-то, и кто сумел это навязать самому обществу. Когда речь идёт об отдельных сферах или сообществах, понятно, как могут применяться принципы внимательного отношения к среде. Поэтому одна из ключевых идей, связанных с современным энвайронментализмом (помимо деятельности по защите окружающей среды)– это понятие устойчивого развития.

Если же рассматривать энвайронментализм как глобальное движение, способное навязать свою идеологию всем и каждому, то нужно признавать и актуальность критических замечаний. Инициатива по защите окружающей среды в таком случае может обернуться тоталитарной  идеологией. Основной риск связан с тем, что в энвайронментализме оказывается размыт сам образ «других», тех, кому становится лучше от деятельности движения. И когда малое сообщество начинает оценивать дела для всей планеты, заслугами может быть признано то, что другое сообщество сочло бы преступлением.