Семинары «Экономика заслуг» 21.07.2011 00:00 О.И. Генисаретский «Сообщительность и доверие. Структуры доверия в сообществах» Сообщительность и доверие. Структуры доверия в сообществах Личностное достоинство и добросовестность; оправдание (правдой), признание личностное и признание заслуг. Заслуженное уважение vs (само)оправдание заслугами? На этот раз вместе с гостями Лаборатории мэтр отечественной философии будет рассуждать о базовых понятиях, на которых строятся отношения человека в сообществах. В каждом своем выступлении Олег Игоревич делает упор на способы мышления и при этом ищет «человеческое в человеке». Замечательный русский философ предлагает попробовать окунуться в мир новых мыслеформ, заглянуть за грань понимания и дотронуться мыслью до жемчужин русских традиций мышления, разобраться в языке, на котором мы говорим, и понять самих себя.

RSS, семинары клуба

Дмитрий Шейман. Уважаемые друзья, коллеги, гости, рад вас приветствовать на нашем семинаре, который называется «Экономика заслуг». Это уже четвертое заседание. И сегодня у нас в гостях, уже почти как у себя дома, Олег Игоревич Генисаретский со своим третьим выступлением из цикла, который называется условно (мы стали это называть не «тема выступления», а «тематическое направление») «Сообщительность и доверие, заслуги, признание и благодарность». Мне довелось, по-моему, в позапрошлую субботу, достаточно плотно поговорить с Олегом Игоревичем, и один из вопросов, который мы обсуждали, заключался в следующем: чего ожидать от философии и от философов людям, ориентированным на позитивные социальные действия? И Олег Игоревич назвал несколько вариантов ответа на этот вопрос…

Олег Генисаретский. Ну-ка, ну-ка… Огласите полный список.

Дмитрий Шейман. Первое, философия может реализоваться в методологии, в том числе этого социального  действия .

Олег Генисаретский. Как правило, так считается.

Дмитрий Шейман. Да, как правило, так считается. Философия может поспособствовать восстановлению культурных оснований для той группы людей, которые ориентированы на позитивные социальные действия. То есть восстановить некоторые культурные нормы и, в некотором смысле, выступить в просветительской роли. И очень важный момент, третий, третье направление реализации философии – философия может реализоваться в обеспечении человекосоразмерности самого проекта. Я это вот так для  себя зафиксировал.

Олег Генисаретский. Да, и посильности.

Дмитрий Шейман. То есть мы все знаем, что любое действие осуществляется в границах понимания коллектива, который занимается реализацией этого действия. И что человек делает не то, что он хочет, а то, что он может сделать. И вот эта человекосоразмерность, которая позволяет перейти от этапа утопии к этапу продумывания и реализации, она крайне важна. И сегодня Олег Игоревич подошел к теме, которая затрагивает концепт, разрабатываемый и во многом реализуемый Лабораторией социальных инноваций «Клаудвочер», концепт экономики заслуг. То есть те темы, которые были названы Олегом Игоревичем – заслуги, услуги, благодарность и т. д. – это то, что, собственно говоря, является во многом предметом или рамкой деятельности Лаборатории социальных инноваций. Вот такую небольшую вводную я сделал, Олег Игоревич. Как мог. Милости просим!

Олег Генисаретский. Хорошо, спасибо. Сам бы не вспомнил. Сегодня я предложу вам двигаться несколько в ином жанре, чем это было на предыдущих двух наших встречах. И в качестве намека на то, что это за жанр, я попрошу вас в меру вашей компьютерной гениальности или грамотности вспомнить, в качестве метафоры использовать такое словосочетание – «развертывание программы». Если вы инсталлируете сложный программный комплекс, даже не обязательно сложный, какой-нибудь очередной Windows или еще что-нибудь, то все это делается по-шажно: сначала вообще установщик, потом шаг за шагом… Они там, как правило, предписанные, можно по рекомендованному пути идти, можно по свободному выбору. Но важно то, что до того состояния, до которого нужно дойти, мы доходим не за один шаг, а по меньшей мере за несколько или даже за какую-то разветвленную систему шагов, которые скорее уже графом таким сложным выражаются. Я гораздо проще, конечно, чем в этих умных машинах, но вот таким манером предлагаю двигаться.

К чему нужно дойти потом? Все, кто заглядывал хотя бы раз в методологическую письменность, наверное, знают, что такое кооперативная схема. Многопозиционные кооперативные схемы. То есть это всегда нарисован человек, «морковка», под ним  название позиции, условно. И какие-то между ними, «марковками» этими, стрелки. Есть некое понимание того, что при этом происходит. Первоначально они назывались «кооперативными», исходя из предположения, что какое-то там соработничество, кооперация происходит. Хотя, как мы знаем и из опыта, и из дальнейшего развития схематизма, до такого нежного состояния как соработничество дело никогда не доходит, напротив, там кровавая мясистая борьба всегда идет, и кто-то занимает верховную позицию, и этот кто-то всегда у методологов называется методологом.

Когда я, по наивности своей, работая в одном из институтов системы Госстроя, написал первый отчет про системы обслуживания под скромным названием «сервинистика», то есть некое знание об обслуживании и об услугах, примерно такую схему начертал. После чего в Союзе архитекторов под руководством нашего общего знакомого для многих Андрея Волкова, который и сейчас такой крупный архитектор, было специальное собрание, где он сказал: «Вот смотрите, видите, они – методологи, они тут выше всех, а мы там где-то "бу-бу-бу". Надо с этим кончать на корню, чтобы дальше такого безобразия не было». Это иллюстрация к тому, что уж не так здесь все и сотрудничество.

Но, тем не менее, говоря о заслугах, мы должны дойти до какой-то системы позиций. Немножко в другой лексике это называется «топиками». До какой-то топики заслуг, то есть системы позиций. Еще их называют вслед за Фуко «диспозитивами», то есть как совокупности позиций. Счесть набранные такие позиции, чем я дальше и буду заниматься, в каком-то смысле достаточными, и осуществить на их основе некую сборку. И тогда уже можно более уверенно, по крайней мере это будут этапные действия, переходить к какому-то практикосообразному применению. А, насколько мне известно, команде которая этим занимается, предстоит такой вполне привязанный к местности, практикосообразный эксперимент, скажем так, попытка опробовать наработанный инструментарий на каком-то местном сообществе.

Так вот, я буду сейчас в меру сил и скорости нашего продвижения набирать поштучно сначала, прикладывая друг к другу, такие позиции, как-то их именовать. При этом в основном нам предстоит опираться на такую свою языковую интуицию, на то, что все те слова, которые здесь будут употребляться, имеют в нашем языке довольно длинную историю словообразования, нагруженность определенными смыслами. И эти закладки… я бы сказал, не нормы культурные, а эти закладки, пресуппозиции, то, что было предположено, когда-то так прорабатывалось, как-то все плавало, булькало, а потом обрело более-менее эффективное значение. Вот мы где-то будем распредмечивать это значение, а где-то, наоборот, на них ставить определенные акценты. Это что касается манеры движения.

Сначала у меня будут исходные такие вопросы, исходные вопрошания по поводу экономики заслуг. Потому что вопрошание – это развилка, можно сказать . Первый основной вопрос, который передо мной возник: достаточно ли внятно, в нашем сознании по крайней мере, поскольку развернутых текстов я не увидел, кроме двух рефератов, которые мне были присланы… Достаточно ли внятно экономика заслуг отличается от экономики услуг? Потому что то, что касается экономики услуг, то это дело такое хорошо накатанное. Потому что вслед за какой-то экономикой товаров и вещей, имеющих какое-то материальное выражение, наступила или прилепилась к нему, но приобрела самостоятельность, именно экономика услуг - как действия, которые некие сервисные структуры, компании оказывают клиенту. Различие только в том, что услуга – это действие, предполагающее встречу – или пешеходную, то есть где-то, где все это будет происходить, когда вы посещаете какой-нибудь салон, магазин и т. д., или сейчас в Интернете, когда вы можете это же действие осуществить сетевым образом, расплатиться, и вам всё это доставят каким-то способом.

Вслед за этим еще так же, на этой же манере обособилась экономика событий, когда… Ну, действие – это уже имеет временную форму. Вещь – все-таки она и есть вещь. А действие, оно осуществляется всегда по месту и времени, в котором должна произойти встреча. Либо мы должны посетить что-то, либо к нам придет сообщение о чем-то. Я просто хотел этим сказать, что экономика заслуг, она уже имеет свое такое псевдогенетическое даже место. Были просто «вещи – товары», «услуги – товары», и «события – товары».

Так вот вопрос. Наверное, неверно было бы считать, что к экономике относится только то, что имеет товарно-денежную форму. Это скорее коммерция, в смысле - торговля. Торгово-денежную, даже точнее можно было бы сказать. Когда все услуги, события и вещи заведомо считаются товарами, по умолчанию. При такой коммерческой установке пришлось бы тогда говорить и о рынке заслуг. Между прочим, так часто и делается в довольно широко распространенных предложениях: и в переходах метро, и в Интернете этого немерено, когда предлагается приобрести, как принято выражаться в таких случаях, «за вполне разумную сумму или цену» какой-нибудь диплом об окончании бог знает чего. Причем я помню международный университет, который в Италии  находится, у него одна цена просто за диплом, а вот если диплом будет ламинирован и с мантией, и с шапочкой – то это, понятное дело, будет другая цена. Проще дело обстоит с сертификатами разного рода. По сертифицированным даже неформальным занятиям. Например, психотерапевты по любому случаю, собравшись, выдавали друг другу сертификаты, сертификаты участия. У некоторых они еще до сих пор в ходу, хотя в CV их вряд ли кто упоминает. Или какое-нибудь почетное звание. Одно время бойко шла торговля дворянскими титулами. И, наверное, не все знают или вспоминают о том, что Алла Пугачева у нас графиня, а не просто заслуженная артистка какой-то Адыгейской Республики.

Но отвечает ли такая практика нашей ценностно-смысловой интуиции услуги, оказыванию услуг, свободному обмену услугами? Мне кажется, что… Похоже, что нет. Если отвечает, то не вполне. То есть все-таки вот в этом всем романтико-утопическом полете, который в первом аналитическом обзоре так с радостью *, говорилось не совсем об этом, выразимся мягко, а в общем-то, и совсем не о том.

Зато экономика заслуг заметно сближает заслугу с заботой. И не только в таком повседневно-обыденном языковом смысле, но и с заботой, которую Хайдеггер в своем фундаментальном труде «Бытие и время» сопряг аж с самим временем, что вот это сущность нашего пребывания во времени – мы постоянно о чем-то там заботимся. Ну и в других трактовках того, что это за феномен. Так вот кажется достаточно очевидным, если вы это не опротестуете логично, что помогать – действительно значит заботиться, по крайней мере не только о себе. О себе, если уж не о ком-то другом. Но и это еще не заслуга. Такой хелпинг , помощь, взаимопомощь, кому-то оказываемая. Но, по моей такой ценностно-смысловой интуиции, это еще не заслуга. Из личного опыта мы все с вами знаем, что даже оказывать услуги – это значит также проявлять еще такое благонамеренное внимание, доброжелательность при этом. И еще к тому же выражаемую лучшими пожеланиями. Мы часто подписываем какие-то письма. То есть шлейф и привкус вот этих вполне человекоразмерных, сообразных слов, он указывает на то, что за заботой чувствуется, есть , что потерять бы не хотелось окончательно. Хотя без потерь, произнеся слово «экономика», конечно, не обойтись. Это довольно жадная реальность, то есть пожирающая много чего, что заслуживает порой лучшего употребления.

Вы, наверное, многие видели, это второй ваш реферат по поводу современной меритологии, меритократии, там уже с большевистской прямотой, то есть с американской большевистской прямотой меритократия порывает с наследованием заслуг, на место которых теперь поставлен вклад. Например: за выдающийся вклад в дело просвещения Шейману Дмитрию присуждается какая-нибудь премия. Или в развитие какой-то профессии или науки, какой-то области культуры. Вот этот вклад стоит на месте того понимания заслуг, которые когда-то наследовались от традиционных культур, то есть титулы передавались по наследству. И тогда то, что мы сейчас называем заслугами или заслугой… По умолчанию предполагается, что когда-то и где-то было налицо уже бывшее деяние предков – учителя в школе, например научной или художественной, и тогда принадлежность к ней в некотором роде обеспечивает наследование заслуги того культурного  героя или просто героя, который это совершил.

Но в заслуге сохраняется еще и привкус такой добровольности, бескорыстности, потому там заслуга «заслуживает благодарную память потомков», как мы говорим. Вся эта словесность, она сейчас звучит каждый день по несколько раз по всем каналам, когда вспоминается о Победе. Вот единственное место у нас сейчас в нашем сознании  публичном, где вот это вполне артикулированно произносится, и это вмененная нам, потомкам, благодарность за тот подвиг, который наши отцы совершили, вольно или невольно, по принуждению иногда, во время Великой отечественной войны.

В современном же обществе, ориентированном преимущественно на будущее, о благодарности вспоминают не часто. Но зато на передний план заботы выходит признание. Заслуги теперь не передаются по наследству или в порядке дара не даются нам… Хотя иногда в понимании таланта, гениальности, которые в качестве дара божьего попадают в распоряжение, об этом тоже так смутно вспоминают. Но заслуги должны быть признаны. И вот это признание становится такой ключевой, оценочной, аксиопрактической такой процедурой и выходит на передний план заботы. Что же касается бескорыстия, то если из содеянного, из сотворенного извлекается хотя бы какая-нибудь прибыль, если за него получена даже справедливая и разумная цена, то стоит ли вообще говорить о заслугах? По мне – так нет. А если, по-вашему, стоит, то выскажите, пожалуйста, в каком смысле. Это вот первичное вопрошание.

Как вы, наверное, догадываетесь, я в данный момент готов услышать вопросы. Потому что вообще а зачем все это нужно? Конкретно вот по этому различению -оказывание услуг, вот этот шлейф смыслов, который мне за ними так слышится, грезится, бог его знает, по какой причине?

Михаил Флямер. Михаил Флямер. У меня вопрос следующий. Олег Игоревич, в план или в какой-то замысел Вашего сегодняшнего выступления входит обсуждение тех ходов, поисков, которые в области, скажем, социологической, экономической мысли делались в этой зоне?

Олег Генисаретский. «В этой» – в какой?

Михаил Флямер. В той зоне, которая сохраняет ориентир на экономику, но уже понимаемую не как торгово…

Олег Генисаретский. Нет, но тогда мы говорим вообще об экономике.

Михаил Флямер. Нет, торгово *.

Олег Генисаретский. Да, есть экономика переживаний, экономика впечатлений, даже диссертации большие пишут про экономику счастья. Но это был бы разговор про экономику как таковую, а не прицепленную к заслугам.

Михаил Флямер. Я понимаю. Так Вы меня спросили, в какой области. Вы мне задали вопрос, я хотел бы ответить.

Олег Генисаретский. Я могу заранее сказать, что не буду. Но все-таки мне хотелось бы.

Михаил Флямер. А если нет, то почему?

Олег Генисаретский. А как я могу сказать – нет, почему? Пойди туда – не знаю куда.

Михаил Флямер. Я тогда конкретизирую вопрос. На Ваш взгляд, концепция социального капитала - в этой области, про которую Вы размышляете, или нет?

Олег Генисаретский. Социального капитала… Я думаю, что ее можно пристегнуть сюда. Но поскольку я называю такие ценностные качества и смыслы, связанные у нас с пониманием этого понятия, с концептом, я бы ответил на этот вопрос, как уже отвечал не раз, что капитал – это мертвая реальность. Будь он социальный, человеческий и т. д. По способу своей мыслимости и того, что мы с ним делаем и умеем делать, это не витальная, а виртуальная  реальность, она еще нуждается в каком-то расчувствовании и оживлении, для того чтобы ее можно было… Может быть, это и не так сложно, тогда я расширю свой диспозитив. Вот сейчас я не собирался его иметь в виду. Хотя про накопление заслуг, конечно, можно было бы говорить. А «накопление», по-русски говоря, есть «капитализация» на непонятно откуда взявшейся менеджерской «фене». Когда капитализация понятна по отношению к финансовому капиталу, там по крайней мере для этого есть рабочие процедуры: выйти на капитализацию, на публичную компанию и т. д. Во всех других отношениях – культурный капитал, социальный капитал – ничего подобного я не встречал, операционализируемости. Поэтому если для возбуждения воображения кому-то удобнее пользоваться… Вы знаете, на что только ни приходится кидаться, для того чтобы хоть немножко оно возбудилось, и не всегда потребность  *. Поэтому я никаких оснований не имею не то чтобы возражать, а готов *. Скажем проще, в том конкретном процессе обдумывания этого сюжета мне это не пригрезилось, мне это не пришло в голову. Может, жара такая стоит…

Ольга Форись. Олег Игоревич, у меня вопрос. Правильно ли я понимаю, что заслуга и услуга не могут стоять на одной ступеньке?

Олег Генисаретский. Мне, главное, достаточно уже того, что их стоит различать. То, что стоит. Мы вынуждены различать, или мы подверстаем одно под другое. Поскольку экономика услуг и социология, и вообще какая-то предметная проработанность, операциональная в том числе, достаточно высока, это самостоятельное знание. А экономика заслуг в том состоянии, как я с ней познакомился, далеко не такова, ей только еще предстоит период какой-то там институционализации либо встраивания во все другие экономические диспозитивы, то у нас два пути. Либо отрываться, идти вперед и искать прежде всего ее отличия, дифференционную  специфику, отличия от всего того. Или с большевистской прямотой сказать: ну а что, ну, услуга, заслуга… однокоренные слова. Но тогда с самого начала речь пошла бы о рынках заслуг, в том же самом смысле, в котором есть рынок услуг. А тогда как раз вся диалектика, диалексис который с понятием связан, он бы истирался. Но это дело выбора, так сказать, лидеров или участников команды. Может, оно посноровистей было бы, так сразу – бац! – и… Но тогда весь вот этот утопический, романтический, проектный, стратегический пафос надо сразу оставить просто за брендами и риторикой, потому что он к сути дела тогда уже отношения не имеет. Так всегда приходится выбирать. И я на стороне яростных и непокорных, как поется в известной песне.

Петр Доставалов. Доставалов Петр. Насколько, с Вашей точки зрения, корректно соотносить понятие заслуги, термин, с достаточно проработанной категорией «интеллектуальная собственность» или тем, что мы наблюдаем в сфере авторских прав, например? Это не услуга…

Олег Генисаретский. Соотносить?

Петр Доставалов. Соотносить и, может быть, привязывать.

Олег Генисаретский. Вот насчет «привязывать» я бы сказал - определенно нет. Уж где путаницы и войны больше всего идет, причем такой межвидовой, – это за копирайт (С) и за такой же кружочек с «D»  – за бесплатное и общее распространение, за свободное распространение.

Ольга Форись. Еще вопросы?

Олег Генисаретский. Параллельная разработка при наличии, что уже что-то более-менее ясное будет на каком-то этапе с экономикой заслуг, может быть. Очень часто такая синергия между двумя параллельными процессами, конечно, что-то добавляет хотя бы в одном из них или для обоих вместе. Но в этом можно будет убедиться, только когда уже первый драфт  такой концепции и перехода к практикосообразному действию будет осуществлен. Ну а так спасибо, то есть как возможность это… Можно такую учетную резервную возможность тоже иметь в виду.

Давайте еще один вопрос и дальше… .

Жен. Добрый вечер всем. Все-таки у меня такой вопрос, уточнение для себя. Разницу между услугами и заслугами я примерно для себя поняла. Но все-таки заслуги всегда ли связаны с социальным эффектом, и неважно, откуда они получены – из социальной деятельности, коммерческой , некоммерческой?

Олег Генисаретский. С эффектом – я и сказал – с вкладом.

Жен. Вклад в общество. Социальный эффект должен быть? Или, например, успешный бизнесмен…

Олег Генисаретский. Вот я и говорю, что при нынешнем таком понимании меритократии заслуга – это всегда, во-первых, полномерное использование своей компетенции, во-вторых, непременно заметный, даже выдающийся вклад во что-то. Я даже перечислил просто для примера, во что: кто – в просвещение делает , кто – в развитие какой-нибудь профессии или науки и т. д. Но тут еще обязательно, что не просто вклад или эффект, а признанный. Здесь самая тонкость в признании и в соответствующих экспертизах, обсуждениях, контрольных экспериментах. И в зависимости от рода деятельности… Как в сфере медийного спроса, как они там рейтингуются. Вот на Малахова такой-то у нас спрос, а на кого-то другого третий. Признание.

Ну ладно, давайте тогда первичные вопросы, первичные вопрошания закончим, некоторые вопросы заданы, развилки, которые можно иметь в виду.

Теперь о первых шагах к такому социально-гуманитарному пониманию заслуг. Собственно я и буду набирать разного рода позиции, говоря тем самым языком, аспекты. Мы тем самым будем работать не просто… Могли бы рисовать кружочки, писать названия и какие позиции, но мы еще каждый раз, когда обсуждаем или пытаемся понять эту топику, мы еще и как бы обживаем ее эмоционально-ценностно, что-то – нам кажется, сюда надо идти, а что-то – кажется, что не надо идти. Мы этим и руководствуемся.

Во-первых, что я в некотором оплете прошлого хотел бы заметить и предложить вашему вниманию. Во-первых, обращает на себя внимание всегда торжественный характер публичного выражения, публичного такого признания заслуг. Приподнятый, торжественный, публичный характер. На юбилеях, на торжествах в честь… Даже на проводах, например, на пенсию или в запас. На похоронах, по таким скорбным, мы вспоминаем заслуги как выдающиеся вклады. Дни памяти и скорби, как в случае 9 мая. Это очень древняя вещь – празднование праздников. С непременным для них… Всегда и везде по белу свету это воспевание. То есть, как правило, эти выражения происходили и сейчас до сих пор происходят не в устной, даже поэтической, а именно в такой певческой форме. Но и в переносном смысле – мы воспеваем значение или даже такой подвиг, или даже саму заслугу. А сейчас мы это знаем в виде здравниц, тостов, они же чаши, как раньше называлось, или пение «многие лета…», или как «Happy birthday». То есть вот это воспевание, хваление, то есть когда возносится хвала, мы хвалим человека, благодарение – мы ему благодарны. И даже произносим клятвы в вечной памяти. Одна из двух самых популярных наколок, как известно, «Не забуду мать родную!» Это вот выражение. Выражение, оно просто на века. В мои годы, правда, там была вторая по популярности «Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство!» Это объединяло пионеров с заключенными.

Наше светское, повседневное признание, конечно, куда прозаичнее, но мы видим, что оно тоже сохраняет такие основные эмоциональные ценности вот этого торжественного празднования. Ну, не так буйно, может быть, без произнесения, кому собственно это благодарение. Потому что на праздниках хвала и благодарение, на таких важнейших, произносятся Создателю, Вседержителю этого мира за то, что мир так устроен благостно, бесхитростно… Это происходит как-то там в переходные праздники, которых обычно не очень много, но всегда есть главный один.

У нас так отдаленно-отдаленно остался еще Новый год, где собственно нет предмета для празднования вот такого конкретного, и вот эти хвалы… Мы тоже там желаем здоровья, выражаем всячески… Некоторые даже еще поют до сих пор, а какие-то придурки еще и пляшут. И свято уверены, что вот сейчас мы проводим год с 11-ти, а потом будет вот этот мистический момент, когда старое поменяется на новое, мы уже встречаем и т. д. и т. п. Но, как всегда, вся тайна в ритуальных процессах – это то мгновение, то зияние, в котором что-то где-то происходит. Вот не здесь. Здесь мы его только что провожали, а по второй – уже встречаем. А что делать по третьей – уже непонятно. Но, между прочим, точно так же происходит во всяком литургическом действии, потому что там половина времени уходит на то, что мы просим что-то, и тут же через мгновение благодарим за это. Очевидно, предполагается, что нечто произошло, но только… С нами, но не тут. Там это как-то понятно, потому что церковь и определяется, что она в мире, но не от мира сегодня, поэтому там предполагается, что есть откуда и для чего.

А вот что в Новый год происходит, тут как-то… Но все-таки тоже у нас еще там есть волшебная сказка, обрывки каких-то мифов, те же Дед Мороз, Снегурочка. Хотя, между прочим, я сам был удивлен, что Снегурочка с Дедом Морозом в нашем новогоднем ритуале встретились в 36-м году на кремлевской елке, и сценарий для нее написал Маршак со товарищи. До того никогда не было. У Санта-Клауса нет никакой Снегурочки. Но Снегурочка была в сказках, в том числе и в соответствующей опере на основе. Вот так их тут породнили. Но все равно есть некая мифопоэтическая подоснова, которая примиряет нас с некой неочевидностью здесь происходящего. Да, они попрозаичнее, сохраняют эту интонацию торжественного празднования, и надо сказать, что это глубоко неслучайно. Это не просто инерция: расколдовывали мир, расколдовывали, боролись с пережитками, боролись, но еще, как говорится, не совсем, кое-где еще порой, конкретно в праздники они дают о себе знать. Ну и, опять же, враги подбрасывают. Но, тем не менее, это в очень глубоком смысле неслучайно, так как в этом традиционном институте, то есть в праздновании, была введена в культуру и в образ жизни, на научной фене выражаясь, инкультурирована способность удовлетворения как таковая.

Я уже упоминал как-то один раз, но не побоюсь это сделать и второй раз, что мы по такой вульгарной экономической привычке считаем, что первично желание, и даже целая философия на это дело была написана, в том числе у Канта есть целая критика такая: «Критика способности суждения», «Критика способности желания» и «Критика способности познания». Что желание первично, мы сначала что-то желаем, у нас какая-то «хотелка» есть, а потом оно либо удовлетворяется, либо не удовлетворяется. Как правило, почему-то, и это грустно, не удовлетворяется в большинстве случаев. Чем более серьезные желания, такие вожделения, тем чаще и страшнее бывает облом. Но стоит только как-то начать всматриваться и вдумываться именно в праздник, мы быстро замечаем, и про это не раз уже писалось, и в сравнительно-этнографических исследованиях показывалось, что настоящий герой праздника – это способность удовлетворения. В праздник мы празднуем свою удовлетворенность этим миром, своим окружением, народом или временем, своей семьей… Ну и самим собой, конечно, тоже, себя любимого здесь никто не забывает, конечно. Но, тем не менее, еще способность удовлетворения. Не только о возможности его, а именно нечто осуществляется оспособительно, то есть в форме способности. То есть способность – это «я умею», «я делаю». Это не само собой происходит, но проснулся и понимаешь – бац! – а у меня желание. И то-то, то-то… ну, на практике… Может, там не такое оно сложное и не такое затратное, берется и удовлетворяется, например известным способом. А когда способность, когда человек может сказать «я умею это»…

Не помню, приводил ли я вам эпизод из кинофильма «Царь». Дело в том, что сценарий к кинофильму «Царь», который Лунгин снял, писал Алексей Иванов, замечательный пермский  писатель. И он написал литературный сценарий, после которого был сделан режиссерский сценарий самим Лунгиным. Так вот в этом фильме опущен один очень значительный момент. Когда уже потом митрополиту Филиппу ясно как божий день, что он погибнет, что его казнят, он так молитвенно вопрошает, обращаясь к Господу, говорит: «Ну я же верил!» И так с нажимом еще раз: «Я верил же!!!» А потом так перепад интонации… Неожиданно он понимает, что он верил, но не умел верить. Вот это различие между таким наивным отправлением чего-то в первой интенции и уже рефлектированно, принявши форму способности, умения, если угодно, компетенции, если вам больше нравятся такие слова.

Так вот именно в форме умения, в форме способности, способность удовлетворения и празднуется в праздник. Вообще когда мы благодарим за что-то привычными словами, это тоже так… За что же тебя благодарит, если это у тебя просто как вторичный продукт появилось ? Ну да, услугу  ты мне оказал. Вот ты сделал это, сумел до меня черствого и неблагодарного достучаться, и тебе говорю «спасибо». Тут уже обмен чувствами и речевыми ритуальными словосочетаниями на уже таком отрефлектированном уровне. Вот способность познания .

Давайте я сейчас немножко прервусь, чуть-чуть, хотя можно пойти… А, нет. Я запретил себе, как-то пресек эту возможность какие-то ссылки делать, как меня Миша Флямер пытался разубедить , просто из аудиторных соображений. Это получается так: ты вроде это знаешь, ты на кого-то ссылаешься, вроде знаешь. Кто-то не счел нужным, не получил этого, он не знает. Создаешь неловкую ситуацию. Хотя иногда очень хочется сказать: «Ну вы вообще-то букварь-то читали?». Так вот, чуть дальше разгребая этот же сюжет – способность познания, желания и удовлетворения, – тут же все-таки приходится вспомнить с познанием и знанием важные вещи. Не хочется же рисовать три кружочка, для того чтобы в них слова вписывать…

Поэтому я так и делаю. Это такая последовательность равнозначных, равносущных, равноценностных мыслей и деятельностей, где первое – это познавать что-то, хотя бы в смысле «воспринимать», второе – знать, притом достоверно, и уметь, притом уверенно. А вот третье… здесь, что ровно вот в этом ряду, ровно с такой же значимостью, я бы сказал, одновременно и серьезностью, и веселостью, здесь третьим является действие «признавать». Так вот, чтобы однокоренное, на одном корне было: познавать, знать и признавать.

Вот это признание – то самое признание, о котором я уже говорил как о корне и корневом значении, том, что сращено и привязано с заслугой. Заслуга не может функционировать как услуга, обращаться по крайней мере в какой-то общности, я уж не говорю – в обществе, если она не признана, а это признание не выражено. Немножко другими словами можно было сказать, что признание аффирмативно, то есть утвердительно. Не просто приемлющее, а утвердительно приемлющее. Когда мы говорим такое твердое «да»… Или как с ветхозаветных времен «аминь» – это значит «да, быть посему, так оно и будет, так и должно быть». Или когда при рукоположении в какие-нибудь чины, в священники весь приход должен сказать «аксиус», что значит «достойный». Потому что аксиома – это с одной стороны гипотеза, как в логике, а еще это достоинство. «Аксиус» – «достоин». И после этого уже считается, что возвели в сан, ему присвоено это звание. Вот это приемлюще-утвердительное признание само по себе.

 Хотя я уже сказал, что признавать – это, конечно, также доверять. Если это утвердительно-приемлющее, то есть мы понимаем, вот это ударение такое, уже не логическое , а ценностное ударение, то понятно, что здесь идет не столько о доверии, а о таком чувстве, колеблющемся между доверием и недоверием, какими-то средними, это доверие может быть подорвано. Это доверие, которое по-другому называется «верность». Мы признаем что-либо исходя из верности чему-то. Вот это априорные, заведомые формы знаний и поведений.

Теперь один кружочек, то есть одну позицию в будущем диспозитиве обозначил.

Дмитрий Шейман. Вопросы?

Олег Генисаретский. Ну, почему вопросы? Можно и долгие несмолкающие аплодисменты. Или ругательства, сомнения – что угодно. Любое выражение себя и своего отношения.

Ольга Форись. Можно вопрос?

Олег Генисаретский. Да уж пожалуйста, сделайте милость.

Ольга Форись. Я хочу уточнить, правильно я понимаю, что вера – это некое что-то подсознательное, то, что мы не можем объяснить, а признание – это то, что мы можем осознать?

Олег Генисаретский. Я бы только* не стал вот здесь говорить про бессознательное. Скорее вот так… Знаете, приходится опять ссылаться. Например, на Шиллера, который различал наивную и сентиментальную поэзию. Наивная – это как птица поет человек, просто душа у него поет…

Ольга Форись. От души.

Олег Генисаретский. От души, да. То есть большой, горячей, глубокой *. А вот сентиментальное, сентимент – это такое рефлектированное чувствование, чувствование, которое артикулирует это наивное, то есть делает членораздельным, хорошо распознаваемым, и поэтому вполне целенаправленно используемое в * или политических целях. Скорее так.

А что касается верности… Я бы не так говорил. Вера – да… Вера и знание, то да се – такие расхожие сюжеты. А вот в 12-м письме в «Столпе и утверждении истины», в первом крупном научном и философском богословском произведении отца Павла Флоренского, есть фантастической красоты или силы 12-е письмо. Это 12-е письмо называется «Ревность», ревность в смысле ревностного служения. Есть любовь-страсть, которая расширяет наши возможности, открывает *. Есть любовь-нежность, которая, так сказать, поддерживает постоянство этого чувства и отношения. А есть третья разновидность не чего-нибудь, а самой любви – это ревность. Вот такая ревностная верность чему-то. С антропологической, культурной или, вместе можно сказать, культурно-антропологической, ну просто гуманитарной, как угодно, вот такой позиции это совершенно отдельное от всего остального основание и источник всей нашей мысли, деятельности, отношения и т. д. И одно из высших, собственно главное достоинство такого самого простого и ничем не обремененного, какими-то познаниями и званиями, человека в церкви – это… Они так и называются: верные свидетели. Вот эта верность, она подчеркивается как высшее достоинство. Чему противоположно что? Предательство, измена.

Поэтому с этой добавкой я бы сказал, что вот это признание, оно… Это значит, что оно отсылает. Когда я там упоминаю какие-то древние или недавние обстоятельства, это не значит, что я их хочу втащить сюда, в этот практико-ориентированный диспозитив, в том виде, в котором они когда-то были. Но наше понимание того, что движет нами, когда мы интересуемся заслугами или посвящаем свои усилия и возлагаем какие-то надежды на развитие такого отношения к миру и таких действий, вот то, что нами движет, оно отсылает к этим закладкам, они всплывают в памяти. То есть нельзя обрезать сразу сначала и до конца вот эти корешки, надо им дать прорасти. До чего они тут дорастут – заранее никто не знает. А может, в ботву рост пойдет, то есть будут бесполезны. Случается и довольно часто на самом деле, но меня уж этим-то не удивишь.

Ольга Форись. Ни у кого нет вопросов больше?

Александр Борисов. Меня зовут Александр. Олег Игоревич, когда мы говорим о заслугах и о том, что необходимое воплощение заслуги – это признание, возникает вопрос: если мы говорим о нескольких заслугах, можем ли мы их сравнивать?

Олег Генисаретский. О чем?

Александр Борисов. О сравнении разных заслуг. В чем мерить заслуги? Какие подходы Вы видите к этой проблеме?

Олег Генисаретский. Сразу хочется сразу взять «заслугометр».

Александр Борисов. Говорят «заслуга широко признана»…

Олег Генисаретский.  говорят, да. просто в аудитории, которая эту признательность выразила в какой-то форме. Но мы-то как раз и должны сравнивать разные услуги в предположении, что мы уже знаем, что это услуги. А мы сейчас как бы только движемся к этому диспозитиву, из которого мы об этом узнаем, в смысле примем решение о том, что мы будем считать. Потому что определение понятия  – это принятие решения о его значении. Вот когда мы примем решение, когда сочтем достаточным количество позиций и скажем: ну нет, хватит, ну сколько можно, и так достаточно (причем достаточно по сути, а не потому что там много, не два, а пять), – вот тогда мы примем решение и будем считать тогда… Мне проще будет не ответить на ваш вопрос. А уж ответить просто невозможно.

Дмитрий Шейман. Олег Игоревич, Вы сейчас оговорились? Вы говорили «услуги». Вы имели в виду заслуги?

Олег Генисаретский. Заслуги.

Алексей Воронков. Добрый вечер. Меня зовут Алексей Воронков. Олег Игоревич, такой вопрос… В принципе, что такое услуга – более-менее понятно, это способность удовлетворить потребность другого человека. А что для человека является заслуга? То есть это какая-то конечная цель? Может, способ выражения такого общественного одобрения для другого человека? Вот как Вы считаете?

Олег Генисаретский. Как говорится, я не знаю этого человека, о котором идет речь. Потому что некоторые тратят довольно значительные усилия, чтобы насобирать как можно больше таких званий, позиций, потому что, как всегда, с этим связаны некоторые преференции. Я вот жил себе почти 15 лет и не знал, что тихой сапой с 2001 года у нас введена довольно крупная льгота на все коммунальные услуги для лауреатов Государственной премии, каковым я являюсь, по дизайну, правда. Так как-то чтобы народ не волновать особенно, это обстоятельство было скрыто, публично не афишировалось. Случайно узнал. Но, честно говоря, я до сих пор никак не доеду до этой конторы, чтобы воспользоваться такой преференцией.

Но вообще-то, конечно, без труда можно было бы догадаться, что это не совсем то в нашем  деле. Все-таки благие дела настоятельно рекомендуется делать в тиши. А уж то, что это откроет потом, откроется это страшная или прекрасная, точнее говоря, правда, то это дело случая. Но вопрос такой есть, то есть о подлинности – о подлинности намерения и о подлинности признания. Потому что мы знаем, что даже подвижников, канонизированных церковью, не так уж и редко деканонизировали, то есть как бы отпускали в ранге. Понизили с полковничьего звания на подполковничье. Или вообще вешали, такое тоже бывало. Но подлинность признания или его твердость, как говорили  «да!»  «Да! Аксиус! Да!» И потом по-всякому случается.

Михаил Флямер. Можно еще вопрос? А в том представлении о признании, которое Вы раскрываете, входит ли момент неявного задания общего, отождествление с которым входит в само признание?

Олег Генисаретский. Простите, а кто это правомочен задавать нам, людям, которым Господь даровал полную свободу, вплоть до бесчинствования, назначать общее?

Михаил Флямер. Я имею в виду, когда празднуют 9 мая, кто празднует? Ответ: народ-победитель. И когда я праздную, я…

Олег Генисаретский. Нет, подождите… Он празднует себя как народ в качестве победившего.

Михаил Флямер. Вы празднуете?

Олег Генисаретский. Я – да. Я считаю это единственным значительным праздником, поскольку я – ребенок войны и ждал отца с фронта.

Михаил Флямер. Мой вопрос в этом *…

Олег Генисаретский. И никакого общего *. Я просто стоял у калитки и ждал, когда он придет.

Михаил Флямер. То есть каждый празднует по отдельности, или Вы празднуете вместе с народом?

Олег Генисаретский. Нет, празднует народ. Не народ-победитель… Никто из нас не просто не побеждал, а не участвовал, но мы, некоторые по крайней мере, празднуем. Поэтому в своей истории… Это же памятные даты. Это день скорби, так сказать, памятная дата. Мы ее празднуем, тем не менее, те, кто еще празднуют. Но сами мы не являемся никаким народом-победителем. Да и народом-то мы… Празднующие, нас не большинство. Уж во всяком случае не все целое население. Правильно?

Михаил Флямер. Наверное. Но я не об этом.

Олег Генисаретский. Ну что наверное… Это традиционная… Эта реальность наследуема, это реальность памяти. Почему он памятный день? Потому что есть память, есть социальная память, культурная память. Философ сказал бы «память как бытие» или род такого бытия. Понимаете?

Михаил Флямер. Нет, еще раз… Мой вопрос ведь был про другое.

Олег Генисаретский. Сейчас как всегда… Мне обязательно скажут про нормы. Что скажете мне про нормы? Про нормы, про нечто такое, что откуда-то возникает. Вопрос правомерный, только почему он на этом этапе и месте возникает?

Михаил Флямер. Вы сказали, что Вы закончили этот топ.

Олег Генисаретский. Да.

Михаил Флямер. Про признание.

Олег Генисаретский. Да.

Михаил Флямер. Я так понял, что топ так можно назвать – «признание», «признавание».

Олег Генисаретский. Ну хорошо, давайте, признание, признавание… некоторые особенности.

Михаил Флямер. Поэтому в этом месте и вопрос.

Олег Генисаретский. Да. Но там еще кое-что было про это воспевание, про благодарение. И это выводилось из… А еще что это все-таки способность и удовлетворение.

Михаил Флямер. Ну это было про празднование. Да? Вы сказали, что.

Олег Генисаретский. Нет, так он весь фрагмент и был, вообще откуда… С историческими корнями эта конкретная позиция. Хотя, конечно, похороны – это не праздник, а день памяти, он все-таки день памяти и скорби. Интонация здесь… Но, тем не менее, хваление и благодарение. Но это для ритуальных структур вещь наиочевиднейшая, вот этот переход от одно в другое Я уж не говорю, что бы похороны со смехом, плясками и измываниями над покойником. Да, этнографически они описаны всячески.

Я здесь не увидел никакого препона. Если он есть, то в чем он тогда? Просто отсылка к этой способности, желанию и удовлетворению. А дальше мне было важно вписать, что признание, оно не весть откуда берущееся, вот прям так сбоку, и что-то маргинальное, что оно стоит в ряду «познавать, знать, признавать». Потому что все равно какое-то признание мы предполагаем и за познанием, и за знанием, связку, они созначны. Когда мы говорим, что «знать достоверно», а признавать – значит доверять. Вот тут мы достоверно знанию доверяем, мы тем самым доверяем и признаем его истину, то есть его достоверность. Вот то, что это реальность признания, она не так уж и сильно оторвана от этой нашей способности знать, уметь и познавать. Просто нами откуда-то это было узнано, откуда-то и от кого-то, и нет большой тайны, откуда и от кого. Прежде всего по семейным обстоятельствам, во-вторых, по моментам публичным, и, в-третьих, из дружеского круга. Но всегда откуда-то. Никто своих праздников… Нет ничего более противоестественного чем искусственно введенные праздники, во всяком случае они зависают как бог знает что. Я уж не говорю про… Не будем сейчас касаться Дня народного единства, это вещь проблематичная, но именно в силу своей проблематичности она предельно значимая. А вот есть которые не проблематичные. Например, День матери. Вы знаете, когда у нас в стране проходит День матери?

Жен. 31 мая?

Олег Генисаретский. Что? Явно связанное… Это американское. Но, кстати, почему-то, как всегда… Все говорят про женскую ущемленность, а вот, как всегда, смотрите: День матери есть, а Дня отца нет; Международный женский день есть, а Международного мужского дня нет. Говорят: «Ну, у вас же День советской армии». Но в армии женщины-то тоже служат. Ну это так, шутки ради. Поэтому, как правило, они всегда через какую-то память это знание и передавали. А вот поддерживается оно, отклик получает или нет – это уже…

Михаил Флямер. По-другому задам свой вопрос. Входит ли вот в это признавание момент полагания, что есть нечто, чему можно быть либо верным, либо предателем?

Олег Генисаретский. Ну правильно. Я и говорю, признавать и знать – они рядом. Да, нечто есть.

Михаил Флямер. Но не только для меня, как нечто общее. Правильно?

Олег Генисаретский. Да, да.

Михаил Флямер. Вот отсюда общее?

Олег Генисаретский. Только не произносите волшебного слова «онтология» после этого.

Михаил Флямер. А Вы бы произнесли какое волшебное слово после этого?

Олег Генисаретский. Я бы говорил про личностно-родовые отношения и сознание, которое не онтичное, не онтологичное, и вообще это другая реальность, по крайней мере для тех, кто рожден дедовским методом, а не выращен в пробирке.

Михаил Флямер. Хорошо. А имеет ли, на Ваш вкус, к этому различение на самоотдачу техническую и экзистенциальную?

Олег Генисаретский. Самоотдачу?

Михаил Флямер. Самоотдачу. Вот человек может работать с самоотдачей, чтобы нечто…

Олег Генисаретский. я говорю, «уметь», «применять уверенно». Ну добавьте самоотдачу.

Михаил Флямер. Нет, различение типологическое.

Олег Генисаретский. Понимаете, в чем дело… Различений можно набрать сейчас же, не сходя с места, 30, 40, еще одно отличение, еще одно… У нас же есть задача – нам надо пройти какое-то количество шагов, чтобы хотя бы несколько позиций обозначить. Потом мало покажется – доберем.

Михаил Флямер. Но Вы-то говорили и про другую задачу – про то, что эта топика эмоционально-ценностно обживается. Только в этом случае …

Олег Генисаретский. Топика чего? Топика заслуг.

Михаил Флямер. Топика диспозитива.

Олег Генисаретский. Топика и диспозитив – это примерно одно и то же в разных методологических языках.

Михаил Флямер. Да.

Олег Генисаретский. Да? Диспозитив, он содержит позиции. И вот эта вся система топосов, мест, она не просто рисуется, чертится или концептуализируется, а она еще нами эмоционально-ценностно приемлется или не приемлется. Обживается, да.

Михаил Флямер. А поскольку мы разные, то мы делаем это по-разному.

Олег Генисаретский. А мыслим одинаково?

Михаил Флямер. Почему?

Олег Генисаретский. Поскольку мы разные, и мыслим мы по-разному, и знаем по-разному, и любим по-разному, и умираем по-разному, и ненавидим друг друга по-разному. Всё делаем по-разному, поскольку мы индивиды и со своими особенностями, неповторимые. Это аргумент за что?

Михаил Флямер. А за то, что Вы-то настаиваете, чтобы только так это делали, как Вы.

Олег Генисаретский. Простите, я ни на чем, во-первых, не настаиваю! А я предлагаю вам вместе со мной проделать 3, 4, 5, 6… шажков, чтобы, может быть, что-то диспозитиво-подобное вы за мной признали. Я же вас не вербую никуда и ни в какую школу не тестирую, и ничего подобного никогда не делал в жизни. Вам предлагается возможность почувствовать и подумать, может быть, немножечко иначе, чем то, как Вы это сейчас демонстрируете. Ну и все тоже. И это славно!

Михаил Флямер. Наверное, мы иначе, чем Вы. Правильно?

Олег Генисаретский. Разумеется! Я и говорю. А иначе какой мне смысл с вами разговаривать бы был?

Михаил Флямер. Вот и я пытаюсь понять.

Олег Генисаретский. Что?

Ольга Форись. Спасибо, если позволите… У нас просто еще вопросы.

Михаил Флямер. Смысл  *.

Олег Генисаретский. Смысл в том, чтобы проделать эти шаги. Я берусь только за то, что для меня представляет какой-то интерес и доставляет мне удовольствие. Было сделано предложение, от которого я не смог отказаться, я его принял и пытаюсь на этом поле в меру сил и разумений эти шаги предпринять .

Муж1. Следующий вопрос можно?

Олег Генисаретский. Не боишься?

Муж1. А ты – нет?

Олег Генисаретский. Я – нет.

Муж1. Вот твоя триада «познание, знание, признание», в пространстве «заслуги – услуги»…

Олег Генисаретский. Неважно, они созначны.

Муж1. Сейчас, секундочку. Я вижу ее весьма универсальной, эту триаду.

Олег Генисаретский. На здоровье.

Муж1. Спасибо. Вот если ее поместить, скажем, в пространство деятельности, социального действия, скажи, параллельна ли она, эта триада «познание, знание признание» (или коллинеарна) триаде «знание, понимание, умение»?

Олег Генисаретский. Я не очень смотрю  этот вопрос.

Муж1. Я к чему… Меня интересуют в признании элементы умения.

Олег Генисаретский. А у меня так и написано – «знать и уметь». Познавать, знать и уметь, признавать. Ты хочешь сказать, что…

Муж1. Я хочу правильно понять тебя, до конца понять.

Олег Генисаретский. Понимаешь, вообще, в принципе, всё абсолютно… Предполагается, что мы настолько универсальные и всесторонние существа, что абсолютно всё, что мы просто эти естественные умения , непонятно, откуда взявшиеся – по наследству или благоприобретенные, – всё могли бы перевести в эту оспособленную форму. То есть все научиться делать мастерски, уметь в совершенстве, уверенно и быть способными к этому в любой момент. Это такое упование оправданное, оно позволяет с полной самоотдачей, как было указано Михаилом Флямером, действовать, и, может быть, чуть больше или значительно больше чего-то достигать. Но в моем контексте сейчас у меня пока… Наверное, это возможно, если понадобится.

Эрик Юдин был замечательный, сопоколение Георгия Петровича, один из ранних, ранее входил в состав кружка, он говорил: «Знаешь, кто такой настоящий идеолог?» Не идиот, а идеолог. «Настоящий идеолог – он же пропагандист. Это человек, которого можно разбудить в 3 часа, тут же поставить на трибуну и попросить прочесть доклад на тему о решениях последнего пленума ЦК КПСС – и 40 минут доклада вам обеспечено». Вот этот человек оспособленный до такой степени, что его способность находится в состоянии готовности к работоспособности, в том числе во сне, в похмелье и вообще везде и всегда. То есть можно достигать, конечно, такой универсальности, но мы можем легко видеть, какой ценой, на этом примере.

Ольга Форись. У нас еще вопрос. Можно?

Олег Генисаретский. Ну давайте еще один, и всё.

Константин Кошкин. Меня зовут Константин. Олег Игоревич, скажите, пожалуйста, а насколько важно для признания заслуги вот эта претензия на универсальность? Я почему спрашиваю… Уточню сейчас вопрос. Очевидно, что существует или может существовать конкуренция между разными системами признания. Один и тот же поступок в одной системе может быть признан как заслуга или даже подвиг, и это признание может быть обозначено, скажем, железным крестом, а в другой системе тот же самый поступок будет признан как преступление, и это будет обозначено, там, пулей в лоб (ну или в затылок). То есть очевидно, что мы имеем дело с некоторой… Что признание заслуги, оно ареально, оно существует внутри, как бы некоторых границах. А если оно существует только в ареале, оно партикулярно, оно не универсально, то насколько мы можем говорить, насколько важно, что оно является всеобщим или не всеобщим?

Олег Генисаретский. Я думаю, что твой вопрос не только в одну  сторону, что они разные в одном горизонте или в общности, как в данном случае с фашизмом или коммунизмом, но еще и с масштабом этих сообществ. Кому-то, мне в том числе, достаточно того, что 10–12 человек однажды какое-то признание по частному случаю просто выразили мне вот так. Понимаешь?

Константин Кошкин. То есть это в рамках как бы некоторой группы, сообщества?

Олег Генисаретский. Сообществ разного масштаба, в том числе… Ведь когда это мы… Нет, наверное, таких случаев, когда всё общество в целом. Вот всё и до конца. Как в случае со старшим Марковым, математиком: когда какая-то санкт-петербургская газета, «Ведомости», написала, что «весь Петербург праздновал * государыни императрицы», он в следующий день опубликовал в этой же газете опровержение, что вот он лично… Говорит: «Про других не знаю, а лично я не праздновал». Поэтому такого, чтобы все… Если это, конечно, от имени народа кто-нибудь: «Сегодня все как один мы…»

Константин Кошкин. Тогда, может быть, просто нужно описывать вот эту конкуренцию между разными очевидно  знаковыми системами признания заслуг? И в этой точке возникает вопрос об экономике.

Олег Генисаретский. Все понятно. Если Вы сторонник, в чем я до конца не уверен, того, что первичны социальные явления, социально-экономические, тут сбоку будут и социально экономические, – то да. Если для Вас пусть незначительно имеет смысл изначально (простите за повтор) такая человеческая, антропологическая, как выразился , то это совсем не очевидно, потому что вопрос о корнях социальности, из чего она возникла, самой социологией не объясняется. И то, как она на наших глазах то загибается, то какие-то всплески в ней – это заставляет задуматься. Кто-то там… Ну, не буду сейчас кого-то цитировать. Но такая постановка вопроса, безусловно, оправдана, хотя бы потому что вокруг нее идет, допустим, кровавая война  памяти, в смысле такая могучая … Что как называть, является ли акт жертвенности под названием «человек, который себя взрывает из каких-то религиозных соображений» заведомо преступлением и террористическим актом или это выражение той самой верности своим… не своим, а, в общем, коллективным полаганиям или чему-то? Вопрос уже поэтому, конечно, вполне существенный, но не в этом вопрос отношения. В любом случае, за что бы кто ни погибал, это трагическое и скорбное обстоятельство.

Ольга Форись. Олег Игоревич, у нас есть славная традиция заканчивать сессию вопросов и ответов вопросом Степана Галушкина. Можно еще один вопрос?

Олег Генисаретский. Я кое-что пропущу, но парочку вещей я бы хотел еще. Давайте.

Степан Галушкин. Олег Игоревич, на Ваш взгляд, бывает ли вот эта заслуженность и заслуги без смирения?

Олег Генисаретский. Сейчас, это ровно следующий мой такт . Можно об этом же самом, о чем я уже сказал, еще сказать так. Что борьба за признание, она имеет место, равно как и против признанности, конечно. Борьба за признание проактивна именно как борьба, когда она происходит, когда признания добиваются. Это целая особая задача, а часто подозрение.

В первые два года, пока я попал в методологический кружок, Георгий Петрович все время подтрунивал надо мной: «Ну что, всё самоутверждаешься?» Может быть, ему виднее было как великому педагогу, но я за собой такого не знал. А что значит самоутверждаться? Это значит бороться за признание самостоятельности, какого-то своего места. Борьба за признание проактивна, признания добиваются и признательность всегда выражают тоже активно. Собственно что и происходит, как я уже упоминал, на этих самых торжествах памяти и праздниках.

Заслуга же ретроактивна, она выражается в доверии, которое, между прочим, может исчерпываться, в котором могут отказать, выражая недоверие затем. Так что очень деятельным, активным началом является, конечно, не сама заслуга, а некое деяние и признание чего-то в качестве заслуги. Вот убей бог меня, я при самом большом воображении, при любых обстоятельствах не могу себе представить, за что Анна Чапман, которую  только что вытащили из-под подозрения в шпионаже в Соединенных Штатах, получила  Героя Советского Союза. По тому как миссис Чапман себя ведет и какие части своей личности показывает, меня, скажем так, оторопь берет. Поэтому действительно это проблематично здесь, и там, где активность, появляется  само признание, а не заслуга.

Чтобы уже закончить с… Ладно, это я пропущу, одно место. Вместе с тем за плечами заслуги всегда стоит вклад… Я бы сказал так. Не забудем того, что признание заслуг предполагает доброкачественность ценностей в умножение или прославление которых этот вклад был сделан. Это скрытая посылка, но эта доброкачественность и, соответственно, добросовестность, здесь имеющая место, это такой следующий уровень доверительности и проверяемости. Часто потом оказывается, что король-то был голый. А иначе по жизни в повседневных обстоятельствах происходит то, что так обобщенно Ницше назвал «ресентименты», то есть негативные такие чувства мнительности, подозрительности, чувство неприятия, и часто сейчас такое чувство – отвращение, омерзение, вплоть до мстительности. Да уж…

Теперь все-таки уже немножко пас в вашу сторону, в социальном уже неком смысле. Важно то, что заслуга также функционирует как репутационный ресурс, так по смыслу, и входит поэтому в состав такого уже довольно широкого и признанного явления как репутация. А то, что деловая и социальная репутация компании – залог их устойчивого развития, в современной корпоративной культуре тезис не только риторический. В частности это выражается уже в практиках накопления корпоративных заслуг и в смысле компании как целого, и отдельных групп внутри компании, которые там волонтерствовали. Но был абсолютный чемпион  - Юрий Михайлович Лужков, абсолютный чемпион по количеству поданных исков в защиту чести и достоинства и деловой репутации. А поскольку каждый раз суд выигрывался, и суд доказывал, что честь была попрана, так значит она была. Она была и она была попрана. Поэтому эти репутационные войны оказались способом приобретения этой чести, достоинства и т. д. То есть на рынке заслуг все довольно живенько происходит.

Тогда два маленьких вполне самодостаточных кусочка, и на этом мы закончим. Внутренние пределы топики заслуг. Хотя мы еще там набрали с гулькин нос, только заглянули за дверцу, все-таки тут есть важные моменты. Это полезно всегда, поскольку от обратного позволяют тоже смотреть. Это пределы топики заслуг. Вот в самом конце известного романа «Мастер и Маргарита» Булгакова есть многозначительная и предостерегающая фраза, сказанная в адрес Мастера, но и не только его, но и ее. Что он, Мастер, заслужил покой, а не свет. Вот это там, наверное, самая такая пронзительная фраза, которая выдает богословскую образованность Михаила Афанасьевича. «Заслужил покой, а не свет» .

Так что, господа, не тужитесь, нам самим из себя эгоистическую алчность не выдавить, не мы ее туда вдалбливали. В зазор разумного эгоизма самим нам в нашем нынешнем положении не протиснуться, ибо свет освобождения льется оттуда сам, ибо дух дышит где и когда хочет, как дар, а не как заслуга. И это очень существенное противопоставление и еще такая точка отстояния. Поэтому не стоит превышать значение заслуг как таковых, и не только в их экономическом наклонении. Спасение нельзя заслужить, ему нужно работать в терпеливом и внимательном служении. А это, согласимся, совсем другое жизнеотношение – служение чему-то. Вот не просто верность, а служение. Другое жизнеотношение. Впрочем, невозможность заслужить нам почти всем хорошо знакома по жизни. Невозможно заслужить любовь, как ни старайся. Это по поводу пределов. То есть есть нечто… Бывают незаслуженные заслуги, а есть состояния, стремления и т. д., которые незаслуживаемы. Не в смысле, что незаслуженно меня помоями облили, а в том смысле, что… ну, понятно .

И совсем уже в заключении о псевдоморфозах и рисках внутри этой топики. Среди идолов, фетишей Нового времени Бекон выделил  среди прочего идолы рынка и идолы театра. Это одни из самых ярких, драматичных почти, частей новой  европейской философии. Идолы. Мамардашвили их потом называл «превращенными формами», так уже более завуалировано. А тут так – идолы, или по-нашему говоря, болваны.

Между прочим, Григорий Сковорода, замечательный русско-украинский философ, эпитафия у него такая: «Мир ловил меня и не поймал». Тоже хорошее признание такое. А говорил он о том, что мы рождены не для того, чтобы в приятностях...

Вот, значит, идолы рынка и театра. Так вот рынок услуг сегодня процветает как раз на их пересечении. «Фабрики звезд», культовых и знаковых фигур на медийно-рекламных сценах и экранах - довольно высокодоходные коммерческие инструменты. Правда, больше для инвесторов и продюсеров, чем для исполнителей и фигурантов. У нас по крайней мере. Так что поздравим себя, мы живем в обществе спектакля. Где фабрикуются медийно модифицированные лица-куклы, лица-маски, профанирующие дарованную нам возможность личностного бытия и перекрывающие путь к потенциальной способности быть и уметь. Выходит, мы сначала изменяем себе, предаваясь власти этих идолов на рынке театра, а затем самозванствуем, обличаясь в их маски.

Спасибо за внимание.

Ольга Форись. Спасибо большое, Олег Игоревич. Спасибо большое всем, кто тут был. У нас есть чай и приятное общение. Прошу расходиться не сразу.