КОЛОЗАРИДИ:

- Добрый вечер, друзья, меня зовут Полина, и я очень рада вас приветствовать в Клубе «Экономика заслуг», организованном Лабораторией социальных инноваций «Cloudwatcher». Мы собираемся здесь каждый четверг и обсуждаем, как бы устроить или как уже устроено, или как было устроено общество так, чтобы человек, чем больше делает для других, тем больше он получал для себя, а ни в коем случае не наоборот. И чтобы вот эта максима «чем больше я делаю для других, тем больше получаю для себя» была какой-то реалистичной, мы, конечно, не можем просто с вами об этом говорить, мы приглашаем интересных экспертов, теоретиков, практиков, ученых-историков, бизнесменов, которые рассказывают о том, как они в своей деятельности исследуют разные общественные альтернативы или претворяют их в жизнь. Сегодня у нас совершенно замечательный гость, совершенно замечательная, на мой взгляд, тема, Антон Гуменский, преподаватель МГУ и МГИМО, я думаю, вы расскажете о себе, и, самое главное, у меня тоже вопрос, который я не успела еще задать Антону, это почему вы занимаетесь темой медленных коммуникаций. Мы готовили с коллегами какое-то небольшое понимание того, что такое, собственно, медленные коммуникации, пришли к выводу, что это, на самом деле, не только коммуникации как средство, не только коммуникации, как сегодня говорят, современные коммуникации, коммуникационные системы, имея в виду вообще чуть ли не все общество, а это целая идеология, которая противостоит такой идеологии фаст-фуда, быстрого потребления, быстрой жизни – ну, то есть всему, в общем-то, мейнстриму, в том числе, но при этом не входит с ней в конфликт. Вот у меня родилось такое подозрение, что это очень интересно, что это одна из первых идеологий, которую я встречаю, которая говорит «Да, мы против фаст-фуда, да, мы боремся с тем, чтобы люди просто пробегали глазами новости, списки друзей в «Фейсбуке», но мы не хотим вас уничтожать, мы просто придерживаемся своей позиции, и она такая замечательная, что вы, возможно, к нам примкнете». И действительно, примыкают, ну, во всяком случае, про слово «фуд», по-моему, это стало очень популярной историей во многих странах мира, но, возможно, я ошибаюсь, но у меня пока вот такое пацифисткое подозрение есть. Антон, может быть, вы его развеете и расскажете нам заодно про то, что такое медленные коммуникации, нас интересует традиционно вопрос про заслуги. И два слова про регламент: мы сейчас послушаем Антона, а потом перейдем к вопросам, вы будете выходить, сюда вот вставать, я буду давать вам микрофон и мы будем задавать вопросы. Так что пока готовьтесь, думайте. Антон, я дальше вас не задерживаю.

ГУМЕНСКИЙ:

Вообще, мне очень интересно, как вы поняли тот анонс, который мы написали. Информация всегда искажается, вот одно дело, что мы хотели написать, другое дело – что мы написали в анонсе, третье – как вы это все прочитали и поняли. С одной стороны, медленные коммуникации – это очень просто и очевидно, с другой стороны – может быть совершенно непонятно, зачем об этом говорить. В том, что сегодня мы живем быстрой жизнью, ничего странно нет. Физики считают, что Вселенная ускоряется и расширяется, то есть расширяется с ускорением, по крайней мере, некоторые из физиков считают, и то, что мы ускоряемся – это совершенно неудивительно. Энтони Гидденс, я, как нормальный препод, притащил книжки, Энтони Гидденс начинает свою работу «Ускользающий мир» со следующей цитаты: «Мир движется стремительно и приближается к концу». Эти слова произнес архиепископ Вульфстон во время проповеди в городе Йорк в 1014 году, XI век, «Мир движется стремительно и приближается к концу». Любые разговоры о прогрессе сегодня, о вреде Интернета попахивают луддизмом. Человечество всегда боялось прогресса, всегда боялось технологий, ничего удивительного в том, что и сегодня, точно так же, как столетия назад, люди ломали паровые прялки «Дженни», ничего удивительного нет в том, что сегодня мы так же боимся Интернета, считаем, что всех он нас закрепощает. С другой стороны, мои студенты из семестра в семестр пишут работы, в которых излагают свои апокалиптичные мысли о том, что Интернет приведет нас всех к концу, «Фейсбук» убивает живое общение и так далее. Это забавно, работ, в которых рассматриваются некие новые возможности Интернета, намного меньше, чем тех работ, в которых говорится о вреде новых технологий. Вместе с тем есть такое подозрение, что время, в которое мы живем сейчас, действительно чем-то отличается от прошлых времен, и то ускорение, которое происходит сегодня, действительно чем-то отличается от того ускорения, в котором человечество жило прежде. Я хотел бы прочитать отрывок из статьи Геннадия Бочарова, который он посвятил сверхзвуковым пассажирским самолетам: «Конкорду» и советскому ТУ-144. Он совершил полет на ТУ-144 и так описывает свои впечатления: «От полета, о котором я рассказываю сейчас, в моей памяти остались 2 вещи: первое – непривычно узкие и неудобные кресла и столь же узкие проходы между их рядами в салоне, а также угнетающие крошечные четырехугольные иллюминаторы. Особенности конструкции мне объяснял Туполев, также находившийся на борту в этом полете. «Кресла, - говорил он,  - способ облегчить вес машины, габариты и форма иллюминаторов – способ уменьшить внешнее давление при сверхзвуковом режиме». Вторая, если можно так сказать, памятная вещь была из другой области. Я ощущал первобытную тревогу, постоянную подавленность; в салоне быстро, по мере подъема ТУ, темнело, происходило неестественно быстрое угасание дневного света за бортом, и наконец – полная мгла в 11 часов утра». Статья, в которой автор пишет, почему не надо было летать на сверхзвуковых самолетах пассажирам, почему не надо было возить людей в большом количестве на этих машинах, статья вся пронизана вот таким пессимизмом. И автор приходит к выводу о существовании некоторых границ, естественных границ ускорения. В конце концов, время было придумано для того, чтобы все вещи не происходили сразу, но что происходит сегодня? Мы торопимся, и мы стараемся сделать так, чтобы все успеть сразу; мы набираем номер телефона и нервничаем, если нам не отвечают сразу; мы платим кредитной картой и нервничаем, когда чек не вылезает сразу; мы стоим, мнемся около кассы и не понимаем, что сигнал должен, извините, улететь в космос к спутнику, потом куда-то в Швейцарию, получить одобрение, потом вернуться обратно на эту кассу – и это огромное расстояние, вообще-то, до спутника из нашего магазина – но нам некогда, мы стремимся все успеть. Получается, что вот таких границ нашего ускорения вроде бы как и нет, и в какой-то момент что, вещи должны происходить сразу? Как это будет выглядеть? Ускорение – это наши тезисы – ускорение вызывает такую ответную реакцию, и самое известное течение медленной коммуникации – это, действительно, еда, о которой сказала Полина, slow food движение, появившееся в 90-х годах, и движение, противопоставившее себя фаст-фуду. Ну, они не громили «Макдональдсы», но они говорили о пользе и удовольствии от приготовления еды собственноручного и о пользе и удовольствии потребления еды, тоже медленного и вдумчивого. Если поискать в Интернете, вот в том самом Интернете, который все ускоряет, если поискать информацию о «slow», о медленной жизни, о медленной коммуникации, то мы найдем и ссылки на медленные путешествия, движение «Сделай сам», понятно, «Do it yourself», ну, вот мы вместо того, чтобы идти в магазин, мы все это делаем своими руками: мы ремонтируем дом, мы не зовем никого, мы это все делаем сами, кривенько как-нибудь, грязненько, но зато сами. Медленное чтение – движение, которое появилось в России сравнительно недавно, организуются летние школы по медленному чтению. Участников этих школ учат читать медленно, хотя еще сравнительно недавно, буквально лет 20 назад, может быть, 30, очень популярно было движение скорочтения, скорочтению учили, люди проглатывали книги по несколько штук в день, и вот это считалось достоинством, интеллектуальным умением. Сегодня как-то получается наоборот, сегодня нас учат читать медленно. Медленный дизайн, который проявляется и в оффлайн жизни, в жизни объективной, наполненной вот этими твердыми вещами, и в онлайне, медленный дизайн сайтов, дизайн, который вовлекает, дизайн, который требует участия зрителя. Медленные деньги, медленная недвижимость, очень интересно, нам это с вами, наверное, большинству из нас не особенно грозит, но те страны, в которых рынки недвижимости развиты, вот люди говорят о том, что «Хватит, хватит наживаться на этой ренте, хватит наживаться на ставках. Вы купили домик – не надо ждать, пока он подрастет в цене, продавать и переезжать дальше, нет, живите спокойно в этом домике». Ну, и так далее, то есть медленное может распространяться на все, точно так же, как понятие «коммуникация» вообще является универсальным. Коммуникация – это движение, коммуникация – это изменение, это не дословный перевод термина, слова коммуникация, но это концептуальное объяснение этого термина. Коммуникация – это движение, не важно, чего движение: мысли, атома, гормонов, электрического тока – это движение. И это движение не может остановиться, мир без коммуникации не может существовать. Наверное, коммуникации нет, ну, пессимисты считают, что только в состоянии смерти, а оптимисты, наверное, сказали бы, что в состоянии нирваны коммуникации нет. Но до тех пор, пока мы находимся в этом мире, коммуникация есть всегда, и вроде бы ничего удивительного в том, что она происходит все быстрее, но нам это почему-то не нравится. Скорость затрагивает все стороны жизни общества, политические процессы ускоряются, и доставляет это немало проблем субъектам политики; экология… ну, мы об экологии заговорили только в конце XX века толком, и все проблемы, которые сегодня существуют в экологии, вызваны, конечно же, ускорением процессов, ускорением производства, расширением производства. Ускорение меняет облик Земли, ускорение беспрерывное, постоянное, нарастающее меняет наш с вами облик. С одной стороны, нет ничего плохого в том, что мы бы научились с вами бежать быстрее, обрабатывать информацию быстрее, при этом все усваивать, и быстрее все успевать, но такое ощущение, что есть некие физические пределы, пределы человеческого, такое ощущение. Опять же, автор статьи… статья прекрасная, прекрасное название имеет, Геннадий Бочаров назвал свою статью «Летящие в темноте», вот об этих «Конкордах» и ТУ-144, ее можно найти в Интернете. Бочаров говорит: «Вы найдите хотя бы одного здорового летчика-испытателя, их нет. Скорость действует разрушительно на физическом, на физиологическом уровне». То есть, скорее всего, у вот этого постоянного ускорения все-таки какие-то пределы есть. Самое главное последствие ускорения, которое мы ощущаем на себе постоянно, это информационная перегрузка, это неспособность обрабатывать все возрастающие объемы информации. Информация, по некоторым расчетам, увеличивается, общий объем информации в течение двух лет чуть ли не в 2 раза – ну, какие-то невероятные цифры, существует эмпирический закон Мура, который заставляет увеличивать скорость микропроцессоров в 2 раза тоже каждые 18 месяцев. То есть подсчитывать это очень сложно, но некие вот такие данные есть. Информационная перегрузка состоит, по большому счету, можно сказать о том, что существует два уровня факторов информационной перегрузки, две категории этих факторов. Одна категория – это факторы внешние. Ну, очевидно, причины информационной перегрузки в истерике медиа. Медиа не просто говорят с нами и все хором, они кричат, более того, сегодня с нами разговаривает все вокруг. Сегодня мы видим прекрасный солнечный день, вот который недавно угас, и говорим: «О, надо же, как в рекламе такого-то товара». Мы видим солнечный пляж, вот мы на нем стоим и говорим: «О, надо же, как в том фильме». С нами сегодня разговаривает не только упаковка товаров, с нами сегодня разговаривает все, что мы, так или иначе, ассоциируем с вот этим иллюзорным, не существующим миром образов, все то, что Бодрийяр называл симулякрами. С нами сегодня разговаривают все объекты, которые мы, так или иначе, наделяем смыслом. Они не просто разговаривают, они кричат, они оглушают нас, и мы ничего с этим не можем поделать; любая мелодия у нас вызывает какие-то ассоциации, мы затыкаем уши, но это не помогает. Бесконечное реферирование всего подряд, Интернет превращается в один сплошной, в один глобальный реферат, в котором все повторяется, повторяется, новой информации там очень немного, намного больше копипаста, намного больше копирования, и вот это, в конце концов, нас оглушает. Бесконечное повторение одного и того же, попробуйте найти что-то новенькое в новостях за сегодняшний день, что-то такое, чего вы не видели на других сайтах – это непростая задача. Ну, и факторов много, я отметил еще тиранию прозрачности. Мы все с вами сегодня понимаем, что от этой истерики медиа и от любопытства всех вокруг, от нашего взаимного любопытства друг к другу никуда не скрыться, нет частной жизни, нет никаких границ, все абсолютно прозрачно; мы можем вторгаться друг в друга безнаказанно. То есть мало того, что эта перегрузка на нас сваливается, мало того, что весь этот вал информации создает эти проблемы, мы еще и скрыться никуда не можем. Проблемы существуют не только снаружи, но и внутри нас: бесконечный выбор, который мы постоянно делаем, бесконечный выбор всего. Понимаете, не было бы проблем, если бы вокруг нас была бы только сплошная бесполезная информация, вообще никаких проблем – мы понимаем, что это все чушь, не обращаем внимания. Проблема в том, что в этом хаосе есть бесконечный объем очень полезной, очень важной, очень ценной для нас информации – вот что не дает нам покоя, вот что нам мешает жить. Была бы там просто ерунда – да и бог с ней, я не читаю Интернет, там сплошная глупость – отлично; но нет же, там невероятное количество очень ценной и полезной информации, там есть новейшие исследования, там есть данные об экспериментах, там есть столько всего – и все, мы пропали, нам никогда не успеть. Бесконечный выбор, который нам предлагает окружающее и который нам предлагает внутреннее наше – это еще один фактор информационной перегрузки, от которого мы никуда не денемся. Причем этот выбор касается абсолютно всего: товары, идеи, тексты, книги, люди, профессиональное самоопределение, личная жизнь – с кем быть, с кем не быть; и самое ужасное, мы с вами понимаем, что всегда существует лучший вариант, всегда существует тот вариант, который мы не выбрали, но он лучший. Ну, правда ведь? То есть вот у этого совершенствования нет границ, мы как только делаем выбор, в этот момент мы сразу прогадали, мы сразу сделали неверный выбор. И как остановиться? Верный выбор делать нельзя, но можно сделать правильный выбор. То есть нельзя сделать идеальный выбор, но можно сделать правильный, и вот тут это, конечно, уже зависит от нас с вами. Ну, и, наконец, контроль, который нам очень нужен. Контроль – это такая абсолютно естественная, спонтанная реакция на весь кошмар, который происходит вокруг. Мы стараемся обрести контроль над миром и над нашей жизнью, и это колоссальное напряжение создает дополнительные проблемы, мы не можем просто так это отпустить, мы не можем просто так оставить вот это вот, чтобы оно куда-то. А как же мы? А как же «управляй жизнью», «ты – кузнец своего счастья»? Какой кузнец? Тут столько всего, выплыть бы, не утонуть, но нет, ты – кузнец своего счастья, и надо брать ситуацию под контроль. Это невозможно, это все приводит к тому, что мы ломаемся. Ну, и музыка, да, это еще одна такая мелочь, музыка, которая замещает нам мысли, музыка, которая преследует нас повсюду, музыка, которая представляет собой еще одну сторону механистического, искусственного, нечеловеческого мира. Музыка не только в наушниках, не только в радиоколонках, музыка – это технические звуки, технические устройства: приходит поезд на станцию, мы заходим в лифт – что бы мы ни делали, нас везде преследуют упорядоченные звуки, все очень правильно, сигналы на мобильных телефонах, мелодичные гудки везде, кругом нас преследуют, мы сталкиваемся только с упорядоченным, очень правильным и абсолютно неестественным и абсолютно ненастоящим миром.

Люди в шоке, на эмоциональном уровне это стресс, но это не только эмоции, это еще и физиология. То есть стресс переходит в невроз, социологи говорят: «Современный человек-невротик – это нормально, успокойтесь, тут нечего стесняться». Как в анекдоте: «Ну, как, ты больше не мучаешься от этого?» «Теперь я этим горжусь». То есть совершенно это нормально, современный человек-невротик – ну, и все в порядке, да, едем дальше. Но куда едем? Как ехать дальше, если мы толком не можем ни с самими собой общаться, ни с окружающими? Но есть проблемы на уровне смысла, ощущение утраты уникальности и разнообразия информации, ощущение чувства естественности, в конец концов, создает вот это чувство закрепощения, чувство подчиненности, механистическое чувство неспособности принять самостоятельное решение. Есть чудесные исследования, проведенные Мартином Селигманом, исследования, в ходе которых он доказал несостоятельность бихевиористской теории и разработал концепцию «выученной беспомощности» или наоборот, «врожденного оптимизма». В общем, можно так перевести, если ребенку говорить «Ты – идиот», то он вырастет идиотом, а если долго крысу или собаку бить током, то, в конце концов, она перестает сопротивляться и больше не делает ничего. Современный человек живет в состоянии вот этой самой выученной беспомощности, мы, в конце концов, обучились тому, что не надо дергаться, все равно толку не будет, все равно вокруг все уже решено.

Организации тоже в шоке, потому что разрушаются традиционные модели коммуникации, традиционные модели управления, корпоративная культура в организациях, снижается качество принимаемых решений, организации вступают в конфликты с окружающей средой, конфликты, которые выражаются совершенно по-разному, происходит увеличение, неизбежное увеличение затрат на контроль и на безопасность. Мы к этому адаптируемся, это тоже естественная реакция человека, но вот как показал Селигман, найдите его исследования, это стоит того, мы к этому пытаемся адаптироваться, мы занимаемся тайм-менеджментом, но, я бы сказал, тайм-менеджмент – это отличный способ манипуляции вами работодателем. Работодатели любят тайм-менеджмент и ругают подчиненных за неэффективность в том, что касается времени, но есть одна проблема. Изначальная посылка тайм-менеджмента состоит в том, что «Все важное успеть можно, надо просто правильно организовать время, возьми себя в руки, ты должен, ты должна научиться правильно себя организовывать». Нет, все важное успеть нельзя. Вы можете использовать тайм-менеджмент, но исключительно в качестве палки, исключительно в качестве инструмента манипуляции, если вам надо кого-то пригвоздить, поэтому тайм-менеджмент продолжает оставаться очень удобным, потому что это простая идея, очень удобной и простой идеей управления. Мы выставляем барьеры и фильтры всевозможные, мы фильтруем информацию, мы меняем номера телефонов, заводим себе несколько телефонов, мы ставим фильтры на почту и так далее – все равно все это пробивается. В конце концов, мы начинаем фильтровать себя, своих близких, начинаем фильтровать свои чувства, правильно? Как давно мы в последний раз задумывались о том, где у нас что болит, чего мы на самом деле хотим? То есть мы фильтруем все, это инстинктивно происходит, мы фильтруем в том числе своих близких и самих себя, мы перестаем слышать себя. Ну, и, наконец, ускорение. Да, конечно, все кругом бегут, и нам что? Нам надо бежать быстрее.

Не будем останавливаться на взаимоотношениях процесса и результата долго, ускорение касается, конечно, прежде всего, процесса для того, чтобы быстрее прибежать к результату. Но есть несколько таких очевидных областей нашей с вами жизни, в которых процесс имеет основное значение, результат не существует, да и вообще, результат – это всегда утопия, результата никогда изначально нет, он появляется потом. Но цель всегда утопична, цель никогда не оправдывается, мы всегда приходим к некой другой цели. Отношения, какого результата мы добиваемся в отношениях? Куда мы бежим в отношениях? Куда мы можем прибежать? В отношениях главное – процесс, точно так же, как и в искусстве, точно так же, как и в познании, в развитии главное – процесс. Но если мы бежим, куда мы бежим? Махатма Ганди говорил: «Не думайте о целях, позаботьтесь о средствах». Если вы выбираете правильные средства, то они вас приведут туда, куда нужно, независимо от того, что вы там задумывали себе изначально. Ну, вот да, разнообразие… Видите, с помощью ускорения можно создать, с помощью быстрого процесса, с помощью скорости можно создать только одинаковые и быстроразрушающиеся вещи.

Это изображение одной святыни, это «Ларь трех волхвов», мне показалось вот интересным вам показать вот этот слайд, он находится в Кельне, в Кельнском соборе, и он создавался 40-45 лет. И на протяжении 700 лет, с XIII века он существует до сих пор; мастера потратили на его создание полвека, ну, представьте, вот XIII век, какая там была продолжительность жизни – десятилетиями они создавали эту реликвию, и она существует до сих пор и будет существовать. Что остается от нас? Что после нас будет существовать так же долго?

Дауншифтинг, мы близимся к финалу нашей официальной части, дауншифтинг, я бы сказал вот в ответ на вопрос «Чем отличается дауншифтинг от медленной коммуникации?» - тем же, чем отличается фрейдизм и концепция от Фрейда от концепции Виктора Франкла, логотерапии. Фрейд полагал, что основной мотив человека – это избегание напряжения, вот если очень коротко и просто, то вот так – избегание напряжения; в то время как Франкл, автор книги «Человек в поисках смысла», его работа издавалась под несколькими названиями, «Психолог в концлагере» это один из вариантов названия его работы, такое самое яркое и самое говорящее название, так вот Франкл полагал, что основным мотивом человека является поиск смысла. Вот так же и в дауншифтинге, основная цель – это убежать, а медленная коммуникация ищет согласие с самим собой и согласие с тем, что происходит. Целью медленной коммуникацией является поиск смысла, поиск возможностей понимания, в то время как для дауншифтинга… Опять же, до нас все это докатилось позже, это идея из 90-х годов, это не значит, что дауншифтинг – это некая противоположная концепция, нет. Возможно, сейчас мы просто переосмысливаем каким-то образом то, что было прожито в 90-е года, но первое, что возникает в голове при слове «дауншифтинг» - это Гоа, бросить все, умотать на Гоа, и там с помощью Интернет-проекта зарабатывать себе на жизнь, можно еще в Москве сдавать квартиру. Вот этот дауншифтинг такой нормальный, то есть здесь заработать, туда на Гоа – и вот это дауншифтинг. Медленная коммуникация – это интереснее, это одновременно сложнее и интереснее. Дауншифтинг, если угодно, это такой слабый выход из ситуации.

Я бы сказал, что существует три уровня освоения медиа или три этапа освоения медиа. Так вот первый этап освоения медиа – это встреча с новой технологией, встреча с новым медиа. Под «медиа» мы понимаем все: под «медиа» мы понимаем и паровую прялку, и Интернет, и, скажем, новую концепцию или новую идею. Так вот первый этап – это шок, это медиашок, когда мы сталкиваемся с новой технологией, ничего не понимаем, смотрим на это, как на чудо. Первое впечатление от новой технологии – магия. На втором этапе нам кажется, что мы уже более-менее разобрались, нам кажется, что мы уже все тут понимаем, все знаем, и мы удивляемся, почему же так получается: мы написали в «Твиттере» какие-то строчки, а люди в нас тыкают пальцем и говорят: «Что вы делаете?» Ну, потому что не мы писали, «Твиттер» за нас писал, мы находимся в плену той технологии, которой мы не понимали, но которой мы очарованы. Вот очарование медиа – самая чудесная стадия, самая радостная, мы ничего не чувствуем, нам очень хорошо, что-то происходит, и это происходит не совсем по нашей воле. Третья стадия – вот та стадия, на которой происходит разделение, так вот на третьей стадии, вот в конце концов, когда мы этого наелись, мы можем либо убежать на Гоа, мы можем закрыть, выбросить телевизор, выбросить компьютер, поставить фаервол, сказать: «Все, там, все теперь в Интернет по паспорту», это означает, что мы ничего не поняли и ничему не научились, это означает, что мы толком технологию не освоили. Но на третьей стадии есть другая возможность: есть возможность такой позитивной самоактуализации и реализации тех возможностей, которые нам предлагает медиа. Так вот, дауншифтинг – это избегание, как мы избегаем черной магии, как мы избегаем вот иглы, которая в яйце, в утке, в зайце и на дубе – вот мы это закрыли далеко, в каждой сказке есть такой мотив, и мы этого не трогаем. Но это не значит, что мы с этим справились, мы это освоили; это значит, что, скорее всего, это живет своей жизнью и по нам каким-нибудь образом ударит. Но возможно позитивное освоение медиа, возможно позитивное отделение себя, как субъекта, от внешнего объекта. И вот здесь самое главное, к чему мы должны стремиться – это к осознанности нашей жизни, нашего существования. А для того, чтобы понять – нужно время, нужно время; для того, чтобы понять, что мы прочитали, что мы услышали – нужно время. Так вот, мы должны замедлиться для того, чтобы жить осознанную жизнь, а не жить жизнь автоматическую. Цельность – это еще одна цель, к которой мы, в конце концов, должны прийти. И здесь я могу привести в пример слова из строчки Гребенщикова. В Интернете есть сообщество, которое называется «О чем ваши песни, Борис?» Очень полезное сообщество, вы идете туда, читаете посты и понимаете, что же Гребенщиков хотел сказать. Так вот, строчка «Учусь быть Таней», оказывается, является ссылкой на высказывание отца Иоанна Крестьянкина, которое он обратил к одной своей прихожанке и корреспонденту по переписке. Он сказал: «Есть Таня, которую знает семья, есть Таня, которую знают друзья, есть Таня, которую знает Бог, есть Таня, которую знает она сама, а Таня должна быть одна – вот тогда все встанет на свои места. Таня должна быть одна». И вот Гребенщиков именно это хотел сказать.

Остановиться очень трудно, и сейчас мы будем, да, мы говорим о медленной коммуникации, остановиться трудно не в том смысле, что трудно остановить эти слайды и мое выступление, а остановиться трудно в том смысле, о котором мы сейчас с вами говорим. Для того чтобы у нас было время на вопросы, я сейчас закончу, но, как один из вариантов, дальше еще мы можем поговорить о том, что могут делать корпорации, что может делать организация для того, чтобы действовать более эффективно. Но вот есть несколько таких самых простых правил, с помощью которых мы уже можем останавливаться, уже можем начинать это делать: самый главный человек, с которым вы общаетесь, вот он находится здесь и сейчас перед вами; самое главное место, которое только есть на Земле для вас, это место, вот в котором сейчас находитесь вы; и самое главное дело – это то, которым вы занимаетесь сейчас. Мы не разрываемся на миллион разных Тань, мы погибнем, нас не станет, если нас будет миллион, Таня должна быть одна, и мы можем начать останавливаться потихоньку… Не надо сразу, это трудно. Но мы можем начать хотя бы вот с таких простых правил: вы говорите с человеком, а в это время он за компьютером, по телефону, еще где-то в телевизоре, и вы с ним пытаетесь говорить, а с какой частью его вы говорите… Но вот этот человек откладывает все, смотрит на вас и говорит: «Да, я тебя слушаю» - все, вы сражены наповал, вам больше ничего не надо, живой человек, живая Вселенная обратила на вас, на вашу Вселенную взор – это самое лучшее, что может произойти в жизни, правда? Поэтому мир подождет, тот мир вот в телефоне, в Интернете, он не рухнет, вы все выключаете и говорите: «Я тебя слушаю». Ваши вопросы.

Ж-1:

- Здравствуйте. Я хотела задать вопрос, он, наверное, элементарный достаточно, но вот вы сейчас рассказывали, что нам нужно замедлиться, остановиться, посмотреть вокруг себя, осознать что-то, но элементарный пример того, что мы не можем даже замедлиться, мы бы на эту встречу не попали, если бы мы не посмотрели через Интернет или через какие-то социальные сети о том, что здесь будет происходить. То есть мы здесь абсолютно, например, лично я – первый раз, то есть я абсолютно новый человек, и я абсолютно не подозревала, там, о наличии таких мероприятий. И как я узнала? Узнала я через Интернет, то есть замедлиться я в любом случае не смогу, потому что, мониторя какую-то ситуацию, я для себя фильтрую какие-то полезные события, какие-то нет. Ее все равно будет много, этой информации.

ГУМЕНСКИЙ:

- Да, ее будет много, но вот смотрите, вы в тот момент ускорились, попали на нашу встречу – ОК, все, с этого момента можно замедляться. Братцы, если вы не узнали о нашей встрече, вы не увидели это в Интернете – может быть, и к лучшему, может быть, и здорово, может быть, в этот момент вы бы пообщались с кем-то еще, вы бы побыли наедине с самим собой, и, может быть, эта встреча вам не была бы нужна. Понятно, что… Я… я понимаю, да. Да, намного лучше, чем через Интернет – безусловно, поэтому здорово, что мы здесь с вами собрались и общаемся лично. Но, кстати, микрофоны правда мешают, я согласен, и если бы не запись, то мы бы лучше обходились без них, микрофоны – это тоже барьер в коммуникации, они искажают звук и, в общем, занимают руки. Безусловно, общение – жизнь, да, но нам есть вещи более важные и менее важные. Мы, конечно же, должны начать с приоритетов, но я бы сказал, что общение с самим собой очень часто может заменить общение… или вот с близким человеком, который вот этого общения ждет от тебя, очень часто может заменить общение с незнакомым человеком, которого вы никогда прежде не видели, имени которого вы не знаете, который будет говорить о какой-то медленной коммуникации. Нет-нет, я не хочу сказать, что вы напрасно приехали, нет, отлично, спасибо, но все, вот после нашего вечера можно дальше никуда не ездить и общаться с близкими.

КОЛОЗАРИДИ:
- Спасибо. Я выступлю в защиту микрофонов. Чтобы это можно было сделать – нужны микрофоны, вы тогда вечер прообщались с близкими, а потом включили запись – и смотрите. Видите, какие плюсы?

Ж-2:

- Да, здравствуйте. Наташа (…), огромное вам спасибо. Сразу первый вопрос: есть ли еще слайды, или вы специально затормозили, чтобы помедленнее с нами пообщаться?

ГУМЕНСКИЙ:

- Да, слайды еще есть, и я бы хотел через какое-то время рассказать об эксперименте, который я провел, но не сейчас, со студентами, эксперимент касается замедления. Слайды эти, и слайды есть, боже, у меня в «Фейсбуке», то есть придется опять пользоваться этими ужасными средствами, вот, слайды есть, наверное, могут быть в сообществе «Cloudwatcher» на «Фейсбуке», там можно все посмотреть на сайте.

Ж-2:

- И, если позволите, я отвечу немножко девушке, которая первый раз, да. Мне кажется, что здесь немножко недопонято, потому что нам не говорили о том, что «Откажитесь от всего», это дауншифтинг, «Откажитесь от всего, не пользуйтесь Интернетом, не смотрите телевизор и сидите в чуме, ждите рассвета». Нам сказали об осознанном выборе, нам сказали о том, что «Не читать все подряд, а выбирать. «Cloudwatcher» - отлично, это новая информация, и вы сами видите, что она может быть крайне полезной». Поэтому мой вопрос – это про приоритеты. Вот вы о них сказали, но я думаю, что очень многие люди сталкиваются с тем, как сложно их определить. Это не совсем про slow-time, да, это немножко более психология, но однако, чтобы четко выяснить, на что конкретно тратить свое время, нужно вот на листочки выписывать, методом проб и ошибок или все вместе? Что вы думаете? Спасибо.

ГУМЕНСКИЙ:

- Ну, я бы сказал, что это трудно, это трудно, но я бы сказал, что лучше какое-то дело доводить до конца, то есть лучше смотреть один фильм, чем смотреть фильм, еще параллельно читать книгу и с кем-то переписываться с помощью телефона. Лучше читать одну книгу, чем 10 книг. Правда, у меня у самого та же проблема, у меня постоянно в процессе чтения несколько книг, это ужасно, но, правда, когда мы наконец-то все откладываем, какое же это удовольствие: всевыключить, открыть книгу и читать одну книгу, вот так прочитал страницу – перелистнул, читаешь дальше. И это удивительное ощущение, когда ты можешь остановиться и никуда не бежать. Вот без этого нам не обойтись, если мы не ограничиваем себя сами, то это не значит, что нас не ограничивает кто-то другой; если мы не ограничиваем себя сами – это не значит, что мы живем жизнью бесконечных возможностей. Когда мы не ограничиваем себя одной книгой или одним фильмом, или одним человеком, нам кажется, что мы используем все возможности, которые нам предоставляет бесконечный мир, но так ли это? Возможно, нас дергают за ниточки те, кому за это хорошо платят. Понимаете, никому не выгодно, чтобы мы себя ограничивали, это никому не надо, это не нужно бизнесу, это не нужно особо… то есть никому не нужно, чтобы мы сами отказывались добровольно от потребления чего бы то ни было: потребления информации, потребления товаров, идей, услуг – неважно. Никто за нас эту работу не сделает, наоборот, все будут дергать нас в разные стороны, рвать на части и говорить: «Давай-давай, здесь тоже интересно, и тут интересно». Единственный способ прийти к самому себе, единственный способ обрести себя – это самоограничение, это, может быть, парадоксально в каком-то смысле, а в другом смысле это очень просто и понятно: мы останавливаемся просто потому, что мы можем это сделать, мы ограничиваем себя сами просто потому, что мы можем проявить нашу свободную волю, от чего-то отказаться. В этом высшее проявление воли, а не в том, чтобы везде все успеть.

М-1:

- Вы знаете, мне кажется, что вы поставили вопрос, но не дали решения, и сами над ним… как-то ищите его, как и все мы. Но, может быть, как-то зайти с другой стороны? Наверное, человек несовершенен, он тщеславен, он старается все успеть. Вот вы говорите: «Выбрать книгу», но он будет думать, что он выбрал не ту книгу, он начинает сомневаться и вот как раз проблема выбора, она и есть та проблема, которая нас мучает. И, наверное, только вот затворники, кто смогли убедить себя, что это все тщеславие, могут выбрать самое главное. То есть я хочу сказать, что вот мне кажется, что во внешнем мире нет решения проблемы, она в нас.

ГУМЕНСКИЙ:

- Да, я с вами согласен, она в нас, да, мы как раз об этом и говорим – все правильно. Мы говорим не об ограничении, а о самоограничении, мы говорим о тех приоритетах, которые мы определяем для себя сами, да, конечно, проблема в нас. Я бы сказал, что есть некие упражнения, с которых можно начать, но эти упражнения вот состоят хотя бы в том, чтобы выключать технику, когда вы ей не пользуетесь прямо сейчас, ну, то есть вот просто отключать телефон вообще, ничего не случится с ним. Упражнения состоят в том, вот о чем было сказано на предыдущем слайде, то есть мы занимаемся каким-то делом, и мы погружаемся вот в это, в это дело, мы доводим до конца, мы стараемся с пониманием делать то, что мы делаем. И неважно, нам врачи давно говорят, да, с детства говорят: «Жуй, да, молча, не разговаривай, надо жевать хорошенько» - ну, мы все это знаем; если занимаешься спортом – надо хорошо заниматься спортом; если готовишься к занятиям, к лекциям или к экзаменам – то надо не отвлекаться, заниматься вот именно тем, чем ты… Надо переключаться, но не быть одновременно в миллионе разных мест. То есть вот с каких-то упражнений можно начать, но вы абсолютно правы, это зависит только от человека, и это такой путь очень долгий, мы его только начинаем, да.

КОЛОЗАРИДИ:

- Да, спасибо большое.

Ж-3:

- Добрый вечер, Алиса Тацких меня зовут.

ГУМЕНСКИЙ:

- Добрый вечер.

Ж-3:

- Антон, у меня вопрос такой: а как быть с понятием успешности? Я думаю, что все ощущают, что в сегодняшнем дне, чтобы быть успешным, нужно, как белка в колесе, бежать, бежать, бежать – и это бесконечная гонка. Ну, о том, что она бесконечная, вы говорите, но в то же время человек – животное социальное, правильно, мы должны как-то себя соотносить с социумом. Круто сидеть дома на гречке и читать книжки, но для того, чтобы вот, не знаю, в рамках корпорации, например, быть успешной, о чем вы обещали скоро говорить еще, не очень, понятно, как соотносить все. Спасибо.

ГУМЕНСКИЙ:

- Самый частый комментарий, который я слышу на семинарах о корпоративных коммуникациях, ну, когда я вот говорю о каких-то интересных идеях или о каких-то интересных компаниях, которые провели эти… те или иные организации, самый частый комментарий – это: «Ну, да, они могут с их бюджетами», или «Ну, да, были бы мы, вот эта компания, мы бы делали тоже так. А вот поскольку мы вот эта вот компания, мы…» «В чем, - спрашиваю, - проблема-то, чего?» «Ну, конечно, у них возможности, у них бюджеты». Причем вы и сами знаете массу примеров того, как большие прекрасные компании делали что-то очень за недорого, или наоборот, маленькие компании, никому не известные, вдруг становились большими, потому что они как-то делали все очень хорошо и правильно. Я думаю, та роскошь, которую могут себе позволить те компании, которых мы знаем, те компании, которые мы приводим в пример, вот если мы говорим о корпорациях, об успехе в корпорациях, в рамках корпорации, то это роскошь выбора, это роскошь отбора из хороших идей лучших идей, это роскошь, связанная с тратой времени на то, на что действительно это время нужно тратить. То есть когда компания устраивает нечто, что потом оказывается в социальных сетях, о чем мы все с вами знаем, то эта компания просто позволила себе не торопиться, позволила себе посидеть и хорошенько подумать. Идеи бесценны в том смысле, что вот никакими деньгами хорошую идею не оценить, и вот то, что действительно делают большие компании, они отбирают хорошие идеи, а на то, чтобы отобрать, разработать хорошую идею – нужно время, понимаете. Ну, какой кейс вы ни приведете, если вот мы заговорили о бизнесе, какой вы ни вспомните пример – ну, там везде будут отличные идеи, а вот что касается денег, то денег там было изначально вложено совсем немного. Так что здесь опять мы приходим к тому, что нужно время на то, чтобы хорошенько подумать, вместо того, чтобы дальше нестись вот в этом колесе, мы остановились, подумали, и мы не пожалели времени на разработку вот этой классной идеи – все получилось, получилось прекрасно. Эффективность компании зависит от ее творческих возможностей, а для творчества нужно время. Алексей Герман-старший, которого не стало вот сегодня ночью, говорил: «Когда я… Я вообще могу, - говорил, - снимать и быстро, и медленно. Но когда можно снимать медленно, я снимаю медленно, потому что снимаешь медленнее – сделаешь лучше».

КОЛОЗАРИДИ:

- Спасибо. Вот у вас был вопрос.

Ж-4:

- Да. У меня, на самом деле, 2 вопроса. Я хотела с первого начать: насколько глобально это движение, да, slow, наверное, в мировом масштабе? Я больше этот вопрос сформулировала к слайду «Корпорации в шоке», потому что есть ряд компаний достаточно успешных, которые даже поощряют, в принципе, темп работы сотрудников и всячески работают над тем, чтобы при помощи…

ГУМЕНСКИЙ:

- Все компании поощряют темп работы сотрудников, то есть все заставляют…

Ж-4:

- Я имею в виду, извините, что они вырабатывают такие концепции, тренинги, которые позволяют в рамках вот этой корпорации чувствовать себя комфортно и при этом достаточно активно работать, да. То есть насколько это в мировом масштабе… Вот, например, дауншифтинг, он наверняка такую мировую известность получил, да, все-таки? Насколько сейчас slow?

ГУМЕНСКИЙ:

- Ну, мировую известность – да, но мы с вами все-таки вот здесь, в Москве, а не на Гоа, да, то есть вот дауншифтинг получил мировую известность, но, тем не менее, мы с вами… Ну, что такое для нас дауншифтинг? Ну, это какая-то отличная забава для тех, кто может себе это позволить. Но в остальном… И, тем не менее, да, дауншифтинг – это выражение, которое известно, вы ищете в Интернете информацию по этому словосочетанию и получаете массу ссылок. Что касается slow всевозможных, то да, вы так же найдете массу информации, массу таких программных текстов. Ну, в презентации вы найдете этот список, список источников, где-то тут он будет, вот здесь, например, и если, там, посмотрите эту презентацию в Интернете, то там есть программные тексты, которые называют slow communication manifesto, где вы прочитаете о главных принципах медленной коммуникации. И это движение, да, довольно известно, и люди в разных странах занимаются разными видами этой медленной коммуникации, да. Второй вопрос?

Ж-4:
- По поводу вот вы сейчас комментировали, кто-то быстро работает, кто-то медленно. Мне кажется, что в каждой корпорации найдутся люди, которые медленно работают и вынашивают идеи, но при этом им никак не обойтись без быстрой рабочей силы также, то есть это также к предыдущему оратору, который говорит, что это в нас дело, как мы относимся к своей работе. И в этой связи вопрос, как все-таки переключиться, когда ты находишься уже в условиях быстрой деятельности, и тебя окружают люди, которые восприняли быструю деятельность как нечто нормальное? Есть ли здесь реальная ситуация изменения? Это пойдет, наверное, вразрез слегка с тем, что ты делал до этого, ну, по крайней мере, для окружающих.

ГУМЕНСКИЙ:

- Смотрите, братцы, ну, человек – существо не только социальное, но еще и какое угодно другое. Человек – существо еще и физиологическое, и идеальное, человек – существо еще и божье, человек еще и индивидуал, но вы просто решаете, что для вас является успехом. Но просто видите, в чем дело, думать должны вы, не за вас должны думать, и вы решаете, что для вас успех – это играть по одним правилам; вы решаете, что для вас успех – играть по правилам другим. Ну, если вам от этого хорошо… Видите, ну, как бы хорошо ни было, опять же, существуют, скорее всего, существуют некие физические, психические ограничения у нашей способности ускоряться. Скорее всего, существуют некие границы, за которыми мы начинаем разрушаться. Ну, старшее поколение всегда ругает поколение подрастающее, говорит: «Вот, мы такими не были, мы были другими, мы здоровались, там, место уступали в транспорте». Поколения меняются, но мы-то с вами еще вот сегодня живем, еще здесь, мы с вами не отрастили механические части тела. Вот концепция трансгуманизма, концепция трансчеловека сегодня уже не представляется ученым столь уж фантастичной. И, возможно, через какое-то время люди правда придут к какой-то новой версии человека, но у нас-то пока мозги еще человеческие, и у нас сердца тоже человеческие. Трансгуманизм – это правда интересно, и, опять же, никто его не остановит, то есть нет никаких очевидных предпосылок, никаких моралей либо каких-либо других предпосылок предотвратить прогресс, но никто же не остановился вот на пороге изобретения атомной бомбы, да, правда? Никто. Все изобрели, все испытали – двигаемся дальше. То есть никогда человек по моральным каким-то основаниям не остановится на пороге нового. И трансгуманизм – возможно, искусственный интеллект – возможно, это наше будущее, когда чайники начнут с нами разговаривать и ссориться, ревновать нас к микроволновке. То есть может быть, надеюсь, не при нас это… ну, хотя не надо такого говорить, вот. Но, видите ли, если вы не замечаете, что вы ускорились до саморазрушения, то это не значит, что этого не происходит, и поэтому себя, конечно, необходимо время от времени проверять. И поэтому надо в первую очередь, разговаривать с самим собой, поэтому надо слушать свое тело, поэтому надо вот замечать, где у нас что напряжено, где у нас болит, и что нам говорит, вот что мы сами себе говорим. То есть очень важно рефлексировать, очень важно развивать вот этот диалог с самим собой. Если мы не умеем поговорить сами с собой, то с остальными мы… Самому с собой разговаривать бывает неприятно, но интересно. Есть люди, которые этого делать не умеют, живут счастливо – ну, ОК, но тот, кто вот уже заговорил сам с собой – ну, все, назад пути нет, тогда надо просто договариваться, то есть закрывать глаза на самого себя и не обращать внимания на то, что происходит внутри тебя – нельзя, это выйдет боком. Важно, чтобы вы критерии успеха, критерии, вообще, любые критерии, важно, чтобы вы сами определяли, мы сами определяли для себя то, что нам нужно. И для этого нам нужно самоограничение.

Ж-4:

- Спасибо, это предваряет мой последний вопрос про самоограничение. Мне кажется, сейчас всем знакома такая реалия, когда человек, ну, вот он многогранный, ну, вот ему нравится, там, и музыкой он занимается, допустим, и научные работы пишет, еще что-то, и не может себя ограничить, потому что вы, в принципе, описываете картину такую идеальную, когда человек знает, чего он хочет, да, и вот он идет медленно, вдумчиво к одной своей цели. Я бы здесь хотела высказаться, наверное, в защиту дауншифтинга, который не только ассоциируется с Гоа, но и, наверное, с фрилансом, потому что человек, который вынужден совмещать несколько деятельностей, например, и он не может отказаться ни от одной, ну, вот три у него ипостаси, он вынужден бежать из офиса, допустим, из какой-то размеренной другими людьми жизни, чтобы просто успевать хорошо делать три вещи. Вот все. Александра меня зовут. Это не вопрос, это, скорее, обратить внимание на то, что люди, получая много информации, иногда вынуждены не только в одной узкой теме себя развивать, но и в нескольких.

ГУМЕНСКИЙ:

- Да, да, вы правы абсолютно, все верно. Вот мы с вами живем в городе, в городе намного больше информации, чем в сельской среде, город предоставляет намного больше творческих возможностей, возможностей для самореализации. Мы же с вами здесь, правда, и мы понимаем, может быть, не всегда понимаем, но мы понимаем, что мы платим за вот эту нашу жизнь. Отлично, все очень хорошо, пусть так и будет. Если человеку от этого хорошо, то прекрасно, но время от времени необходимо себя просто перепроверять, время от времени необходимо задавать себе вопрос «Правда это то? Это действительно, чего я хочу? Или я пробежал поворот, где надо было свернуть?» У Стоппарда в произведении «Розенкранц и Гильденстерн мертвы» в конце есть фраза, вот один из героев говорит: «Наверное, где-то в начале была возможность сказать «нет», но мы этот момент пропустили». Вот нам очень важно такие моменты не пропускать.

КОЛОЗАРИДИ:

- Слушайте, я просто не могу не продолжить предыдущий вопрос таким моментом: вот мы когда в Клубе «Экономика заслуг» собираемся, мы обсуждаем обычно какие-то коллективные практики, там, жизнь сообществ, еще что-то. А сейчас так получилось, что мы переключились на индивидуальную практику, на то, что представляет человек сам собой. Вот у меня в связи с этим вопрос, отчасти продолжающий, наверное, предыдущий, вот как становится эта субъектность? Ведь «Я» не может возникнуть, оно не может, я не рождаюсь человеком как таковым, человек конструируется в процессе каждого своего действия. Вот если мы будем стремиться к себе, это очень модная такая штука – стремиться к себе, то не то, что не выпадаем ли мы из коллектива, это плохо, как правило, корпорация,  корпорация – это же хорошо, хотя и то, и то может быть правдой. Но, тем не менее, как родиться этому «Я», как в непротиводействии общественному, и как ему проявиться как не в содействии общественному?

ГУМЕНСКИЙ:

- Отлично. Я считаю, что как раз единственный способ, которым «Я» может родиться – это в покое, в размышлении. Но оно рождается, безусловно, из-за внутреннего побуждения, из-за внутренней энергии, из-за движения навстречу другому движению. И, конечно, «Я» рождается и в коллективе, и в тишине, в уединении. Для нас, вот городских людей, людей, живущих сегодня, пользующихся современными технологиями, для нас, вот как мне кажется, вот это «Я в уединении» - это то, чего у нас нет, это колоссальная роскошь, вот с этим у нас проблемы, вот с этим самым уединением. Но уединением не вынужденным, уединением не как рефлексивной реакцией на раздражители, которые на нас сыплются, уединением не как бегством, вот не бегством, а уединением осознанным – вот это важно. И вот это замедление нужно как раз для того, чтобы не убежать, а для того, чтобы продолжать жить в коллективе, продолжать оставаться здесь, продолжать выполнять свои задачи, продолжать делать то, что нужно, но не сойти с ума.

КОЛОЗАРИДИ:

- Но как это действует на уровне сообществ? То есть сообществ медленной коммуникации, движения медленной коммуникации? Вот что они собой представляют именно как сообщества, как среды? Мне кажется, что в этом есть большой потенциал, потому что люди видят друг друга больше, ну, если следовать тому, о чем вы говорите, но как существуют эти сообщества, и представляют ли они собой сообщества, там…

ГУМЕНСКИЙ:

- Самое известное… Сообществами это трудно… Воображаемые сообщества, безусловно, существуют. Существуют ли реальные сообщества медленной коммуникации – мне сейчас сказать сложно. Самое известное движение, мы о нем говорили в начале, это slow-food, и в Москве тоже они проводят фестивали, но, скажем так, мы все знаем про здоровую зеленую пищу, но я не могу сказать, что эти фестивали slow-food, они вот не столь уж успешны в Москве. Я не могу сказать, что это движение в Москве крепнет и развивается. Мне сложно сказать, как сейчас живут вот эти самые сообщества медленной коммуникации, и есть ли такие. Но в наших силах все это устроить, мы можем с чего-то начать.

КОЛОЗАРИДИ:

- Спасибо. Я, кстати, пока мы готовились, прочитали про движение slow-money, нам вообще вот показалось, что это очень классная штука, медленные деньги, когда люди вкладывают деньги не в… То есть это такая инвестиционная политика, когда вы ваши возможные ресурсы тратите не на то, чтобы уехать и развиваться где-то там, в смысле, имеются в виду не только финансовые, любые ресурсы, а на то, чтобы действовать в своем вот локальном пространстве, в своем сообществе, вот. Их действительно пока нет, но мне показалось это очень обнадеживающей перспективой.

ГУМЕНСКИЙ:

- Ну, для money необходимо замедление просто критичное. Но мы с вами слышали, знаем про вот этот кризис недавний и который вот еще будет, всего его не то ждут, не то не ждут. Но проблема в скорости, проблема в том, что мы сегодня тратим то, что, по идее, должны заработать только завтра, а это завтра мы еще можем перепродать, и вот на послезавтра. И когда нам сегодня к вечеру приходится платить, но мы же говорили, что «Мы это только через 3 месяца вам принесем», «Ну, извини, старик, нам это надо уже сейчас» - вот здесь и начинается это все. И это началось тогда, когда человечество придумало жить в кредит, это произошло очень давно. Печатный пресс ускорил эти процессы, начав выпускать печатные бумажные деньги. Для money замедление крайне важно. Существуют примеры, их не очень много, но за эти примеры дают Нобелевские премии. Мухаммад Юнус со своим «Грамин Банком» как раз занимался такими slow-money, выдавая микрокредиты вот представителям местных небольших сообществ. Таким образом, он решал колоссальную социальную проблему – проблему нищеты, таким образом, используя вот этот принцип медленных денег, он развивал и свою деятельность в том числе. Так что для money slow – это very good.

КОЛОЗАРИДИ:

- Спасибо. Мы вот, кстати, тоже в Клубе все время обсуждаем все эти идеи со slow money, так что можете посмотреть наши последние встречи, там тоже про это есть немножко. Пожалуйста, представьтесь.

М-2:

Здравствуйте, меня зовут Александр, спасибо вам за лекцию, семинар или… в общем, представление, да. Ну, еще пока не шоу, к сожалению. У меня, на самом деле, очень много мыслей по этой теме, структурировать их все очень сложно одновременно, поэтому я буду какие-то отрывочные вопросы, может быть, задавать, какие-то отдельные, может быть, один-два вопроса. Но вот общее ощущение, мне показалось, что вы говорите о том, что человек как бы является объектов вот этих воздействий, как будто он жертва. То есть мы – люди современные, жертвы вот этой вот ускорившейся жизни, когда, на самом деле, мы ее не жертвы, мы ее создаем, по сути, и человек, на самом деле… Мне кажется, многие люди недооценивают гибкость и пластичность человеческой природы, насколько мы легко приспосабливаемся, в том числе, и к ускорившемуся времени, как вы говорите. На самом деле, перейти этот порог, когда время станет нас убивать, мы как перейдем вот этот вот… преграду, и ускорившееся время начнет нас действительно вот так вот убивать – на самом деле, невозможно, просто даже физиологически человек не сможет, у него есть какие-то физиологические процессы, есть какая-то общая планка вот обрабатывания информации, в голове которая у него заложена, он не может ее превысить. Он может функционировать на ее пределе, вот. И, таким образом, я просто хочу этим сказать, что, на самом деле, лично я не вижу вот это вот ускорение либо замедление как проблему, а, скорее, просто как способы восприятия реальности: то есть ты хочешь – воспринимаешь реальность, как будто она летит быстро, если тебе хочется, например, вот в карьере добиться какого-то успеха, там да, ты будешь, скорее всего, больше, чем остальные, стремиться, у тебя будут какие-то задачи, какие-то цели, и ты будешь пытаться ускорять время вокруг себя. В то же время, мне кажется, ну, может быть, мне так легче, потому что я как-то представитель, может, более молодого поколения, мне переключаться между этими режимами не представляет никакой сложности: то есть я могу 5 часов работать в университете на режиме ускоренном, потом сидеть дома 3 часа, читать книжку, расслабившись, медитировать просто. То есть, на самом деле, как вы считаете, действительно ли это проблема такая уж насущная именно сегодня, или, может быть, это, в принципе, то, с чем человек живет уже тысячелетия, и любой, даже, я не знаю, буддизм, по сути, о том же, вот как воспринимать реальность: сансара, а есть нирвана. На самом деле, может… или только практические вопросы мы обсуждаем сейчас?

ГУМЕНСКИЙ:

- Наверное, этот все-таки комментарий – не вопрос, потому что вы на свой вопрос ответили. И на ваш вопрос вы дали свой ответ, а вот я даю в течение того времени, что говорю, свой ответ на ваш вопрос. Вы правильно сказали «Вот здесь я 5 часов в университете, да, бегаю быстро, а потом сижу и спокойно читаю книжку». Отлично, что вы можете переключаться. Вместе с тем, скорость, ну, можно привести массу примеров, примеров того, как скорость убивает. Катастрофа «Челленджера» была хорошо изучена, 86-й год, ну, и проблема, по мнению комиссии, то заключение, которое комиссия сделала, говорило о том, что торопились, торопились, приближался неблагоприятный сезон для полетов, поэтому необходимо было запустить «Челленджер» вот прямо тогда, когда его надо было запустить, а не в другой день. Потому что если бы они не запустили его тогда, полеты пришлось бы отложить на несколько месяцев, а тут Советский Союз, который запускает свои, что там у нас летало, «Союзы» или что, и необходимо было не проиграть эту гонку. Понимаете, там проблема шла исключительно о скорости, о том, чтобы «Челленджер» запустить именно в тот самый день, и в итоге погибло 7 человек. Люди торопились, люди считали, ну, что все получится, до этого же летало и сейчас полетит. Таким образом, человеческая жизнь не принималась в расчет, необходимо было успеть вовремя, в этом проблема. То, что мы с вами сейчас здесь делаем – это мы адаптируемся к меняющимся условиям, к ускоряющейся среде, мы адаптируемся таким образом. Но важно, чтобы это происходило, еще раз скажу, по нашей воле, важно, чтобы это делали мы, а не чтобы это делали с нами, и не чтобы это делали нами. Вот это важно. Жертвы мы или не жертвы – ну, да, это вопрос отношения, я не использовал этого слова, это то, что происходит, считаете вы себя жертвой или не считаете – какая разница, это то, что происходит, это некая объективная реальность. И мы с вами тоже объективная реальность, и то, что мы переживаем – это объективная реальность, и то, как нам от этого хорошо или плохо, ну, да, это зависит не только от нашего к этому отношения, это зависит от неких объективных факторов, которые можно измерить.

КОЛОЗАРИДИ:

- Да, спасибо большое. А вы не расскажете про корпорации? У меня вот такой возник вопрос, потому что, мне кажется, несколько раз уже возникал этот вопрос, и как-то вот он, мне кажется, так, слышится по залу.

ГУМЕНСКИЙ:

- Про корпорации…

КОЛОЗАРИДИ:

- Ту часть, которую вы нам хотели показать.

ГУМЕНСКИЙ:

- Все мы можем что-то рассказать вот про корпорации. Я бы хотел вам предложить, да, там эксперимент будет, я бы хотел вам предложить вот подумать над тем, как принципы медленного общения, как принципы медленной коммуникации могут быть внедрены в корпорациях, в корпоративную культуру. Еще раз скажу, еще раз, мы, опять же, мы с вами это все очень хорошо знаем, знаем, что в компании «Google» четверть времени сотрудников уделяется на все, что угодно, мы знаем, что компания «Google» отпускает своих сотрудников подышать воздухом просто для того, чтобы сотрудники придумывали новые идеи. Компания поддерживает проект под названием «Google Labs», или что-то она с ним там делает, он то появляется, то исчезает на сайте, но мы все с вами все вот слышали об этом нововведении «Google», правда. Еще разок: вы какую яркую идею ни возьмете, какой отличный кейс вы ни вспомните, какое чудесное изобретение, которое было сделано в рамках корпорации, вы ни представите – везде мы можем говорить о том, что времени на это было затрачено больше, чем денег. Деньги большого значения не имеют тогда, когда нужна хорошая идея. И то, что компания может и должна использовать – это совместное творчество. И, казалось бы, средства коммуникации экономят нам массу времени; средства механизации или автоматизации производства, вообще, нашей деятельности создают у нас огромный избыток свободного времени, нам не нужно пахать, сеять для того, чтобы есть, то есть у нас, с одной стороны, как будто бы накопилось огромное количество свободного времени. Но с другой стороны, этого времени нет. Куда оно уходит? Оно уходит на технологии, оно уходит на адаптацию к технологиям. Понимаете, технологии требуют от нас ровно того же, что мы требуем от них. Мы хотим, чтобы технология работала быстрее, позволяла нам что-то делать быстрее, и технология требует от нас соответствующей скорости действий, нам необходимо учиться овладевать новыми технологиями. И все это свободное время уходит не на творчество, а уходит на овладевание все новыми и новыми технологиями – получается, здесь нет никакого накопления, здесь нет никакого выигрыша. И что компания может сделать? Что может сделать организация? Ну, если мы себе представим культуру, разделенную на три уровня, или деятельность компании, производящуюся на трех уровнях – это уровень сотрудника, микроуровень; это уровень организации, который включает в себя бизнес процессы, макроуровень; и метауровень – взаимодействие организации и общества, то можно сказать, на микроуровне нам необходимо заниматься образованием сотрудников в области использования информации. Нам необходимо их учить не только лидерским качествам, не только быстро, хорошо продавать правильно, не только, чему там нас еще учат в корпорациях, какие еще бывают тренинги? Чему нас учат? Ну, вспомните, недавно в каком обучении вы участвовали? Работа с клиентами, что еще бывает? Что-что? Коучинг, да, нас учат коучингу. Еще? Тайм-менеджмент, конечно. Но нас не учат работать с информацией, нас не учат правильно искать нужную информацию, нас не учат правильно анализировать информацию. Кого учили правильно анализировать информацию? Кого обучали анализу информации? Нам сегодня это требуется, независимо от того, где мы работаем. Нам требуется овладевать вот этими навыками анализа информации. Так вот, сотрудников необходимо учить пользоваться технологиями для коммуникации. Если мы просто все перекроим, если мы отрубим «Одноклассников» или что еще отрубается в компаниях – мы не решим проблему. Мы заставим сотрудников выключать мобильные телефоны – мы не решим проблему. Необходимо учить тому, что сегодня нужно. А сегодня требуется от нас с вами, по большому счету, только 2 умения: умение потреблять информацию и умение воспроизводить информацию или производить информацию. То есть вот все, что нам сегодня нужно уметь – всему остальному можно научиться – все, что нам сегодня нужно уметь – это правильно потреблять информацию и правильно информацию производить. Так вот, достаточно для начала того, что мы научим наших коллег тому, что организация научит своих сотрудников правильно пользоваться мобильными телефонами, отключать их нафиг, когда он лежит здесь, а человек вышел куда-то, а он орет на весь офис; когда компания научит сотрудников правильно использовать те средства коммуникации, которые он и так использует, только это делает неэффективно, только от этого не получается ничего хорошего ни для него, ни для компании. Если говорить об уровне вот не отдельного сотрудника, а уровне бизнес-процессов, уровне компании, то компания должна определиться с приоритетами, ну, что важнее: шашечки или поехать? Что важнее: добиваться результатов, важнее производить что-то новое, важнее рождать какие-то новые идеи, или важнее те формальности, которые мы и так с вами соблюдаем? И то, чего у нас нет в компаниях – это нет культуры работы с информацией, и нет культуры использования свободного времени. Для творчества, для поиска нового нужно свободное время. Корпорации боятся свободного времени у сотрудников. Какой вопрос мы слышим, как только у нас заканчивается один этап работы? Какой вопрос мы слышим от коллег или от начальства? Да, «Что, у тебя нечего делать? Ты что, всю работу сделал? Тебе больше нечем заняться?» Какой вопрос мы слышим, когда приходим со своей отличной, как нам кажется, ну, естественно, всегда, отличной идеей к коллеге обсудить, или к руководителю? Мы слышим: «Это вообще не твоя работа, сиди и делай, что тебе надо делать». И компания боится свободного времени, компания боится свободного времени у сотрудников, у компании возникает вот эта иллюзия: «Мы зря платим им деньги, надо их загрузить еще больше. Надо всех остальных сократить, а этим дать еще больше работы». Но когда нет свободного времени, то нет ничего нового, ничего нового не может возникнуть в такой ситуации. Необходимо внедрять культуру знания, культуру управления, обмена знаниями. Это все очень сложно, но так тем более этим надо заниматься уже сейчас, и, как немногие компании это делают. Тихий час – ну, скажите, какое самое лучшее время для того, чтобы спокойно поработать в кабинете на своем рабочем месте? Когда все ушли, в оупенспейсе, когда все ушли, «Вот, наконец-то, слава богу, можно заняться работой».  Ну, слушайте, это вообще капец, ну куда дальше? То есть мы приходим, проводим рабочий день на своем рабочем месте, делаем черти что, и потом, наконец-то, когда вот все успокоилось, можно наконец-то заняться теми делами, ради которых нас сюда, собственно, и позвали, наконец-то мы можем делать то, для чего мы здесь находимся – когда все ушли, когда тихо, вот. Нет, это из-за того, что… я сказал, из-за того, что не существует культуры использования свободного времени. И когда мы узнаем, что «Google» оставляет четверть времени сотрудникам на… мы это воспринимаем как революцию. Ну, ОК, революция, но так делает «Google», и мы знаем поэтому о «Google», что мы о нем знаем. Но как немногие компании пытаются вести себя подобным образом, сколь немногие компании пытаются что-то с этим делать. Компании боятся свободного времени сотрудников, они не знают, что с этим делать. Ну, боязнь свободного времени лежит намного глубже в нас, то есть тут дело не только в корпоративном страхе, но и в страхе каждого из нас. Тихий час – это время, когда человек мог бы поработать спокойно в офисе в течение дня; тихий час – это такой мораторий на звонки, на переговоры, на все, оставьте сотрудников в покое, дайте им спокойно поработать. Но да, что мы услышим? «Какой тихий час? Ну, как? У меня звонки, у меня то-се». Понимаете, дело в приоритетах, то есть мы всегда найдем отговорки, почему это не работает, и мы всегда, опираясь на собственный опыт, можем сказать, что это и дальше не будет работать, потому что наш опыт всегда говорит нам правду, и наш опыт всегда говорит, что мы – молодцы. Понимаете, весь наш опыт, какой бы он ни был, это всегда успешный опыт. Ну, мы же дожили как-то до этих пор, да? Поэтому чем дальше, чем больше у нас опыта, тем хуже, потому что опыт… старые грабли никогда не позволят обойти грабли новые. Ну, и, наконец, взаимодействие компании, взаимодействие организации и окружающей среды – опять же, дело просто в приоритетах. И если вы понимаете, что мы изменился безвозвратно, если вы понимаете, что такое понятие как «массовая аудитория» не существует, если вы понимаете, что люди, вообще-то, разные, ну разные, аудитории массовой и никогда особо не существовало. Но ХХ век, оружие массового поражения как ответ на массовое производство и массовую культуру. Понимаете, со всем этим массовым кошмаром в ХХ веке никак иначе нельзя было просто дальше разбираться, пришлось изобретать оружие массового поражения как ответ на все остальное массовое, на массовое потребление и так далее. Но люди разные, и сегодня компания может замедлиться за счет того, что… или наоборот, замедляясь, компания может позволить себе взаимодействовать с аудиторией более индивидуально, то есть может сегментировать аудиторию правильнее, лучше, интереснее; может находить в аудитории те признаки или сегментировать аудиторию по тем признакам, по которым раньше компания этого не делала. И если раньше нам на все вопросы отвечала печально известная пирамида, не будем ее называть, вот, то сегодня мы понимаем, что кроме соц-демо какие еще маркетинговые исследования мы проводим? Правда, скажите, что еще вы делаете в компаниях со своими потребителями, со своей аудиторией? Что мы с вами знаем о наших клиентах, о наших потребителях, кроме социально-демографических показателей? Что мы знаем об их образе жизни? Что мы знаем об их целях и предпочтениях? Какие компании занимаются этим? Какие компании занимаются этнографическими исследованиями? В России с этим просто беда, ну, то есть это просто не делается. Если делается, то за редким исключением. Но в результате такого рода исследований можно получать действительно ценную информацию, которую можно использовать для создания чего-то нового. И личное общение, когда компания приглашает людей для того, чтобы пообщаться лично, когда компания устраивает встречи со своими представителями и с представителями целевой аудитории вот небольшие, когда это не реклама в газете, а когда это семинар, лекция, конференция, как угодно – вот это то самое медленное общение, которое и компаниям, и их целевым группам, целевым аудиториям так нужно. Но как редко сейчас мы это делаем.

КОЛОЗАРИДИ:

- Антон, спасибо вам огромное за корпорации, раз у нас так много про это вопросов возникло, честно говоря, даже не ожидала. А у нас, собственно, осталось время на еще два вопроса, и я предлагаю… Все как-то так притихли и задумались.

ГУМЕНСКИЙ:

- Я могу рассказать об эксперименте, который я, да, провожу со своими студентами.

КОЛОЗАРИДИ:

- У нас останется время тогда на один только вопрос, так что готовьте.

ГУМЕНСКИЙ:

- Очень коротко, почему же это так трудно, ну, то есть вот, казалось бы, все очень просто, казалось бы, мы все это делаем, но, тем не менее, есть какие-то сложности. Почему так трудно? Ну, потому что, в принципе, свобода – это трудно, это трудно, и мы бежим от свободы, ну, это известная работа Эриха Фромма, мы бежим от свободы, перекладывая ответственность за себя на социальные институты, на других людей, попросту говоря. Нам надо самоопределяться, а когда самоопределяться нечем и нечему, когда мы заглядываем внутрь и ничего там не видим, и с нами оттуда никто не разговаривает, потому что там нет никого, его никогда не учили, ему никогда не говорили, что, вообще-то, тобой кто-то там заинтересуется. И вот мы туда смотрим и ничего не видим, то мы стараемся это все захлопнуть поскорее и свою свободу кому-нибудь перепоручить. С одной стороны, свободы нам всегда не хватает, но с другой стороны, это трудно, поэтому мы бежим от свободы неосознанно, кто-то вполне сознательно, кто-то это рационализирует и говорит: «Нет. Так, это мой выбор, и я вот так решил, мне так проще». ОК, хорошо, если это так действительно – то все прекрасно. Но не прекрасно, когда мы продолжаем мучиться от того, что «А вот все-таки хотелось бы глотка свободы, хоть чуть-чуть». Это то, что создает напряжение, это то, что приводит человека к тем вопросам, на которые у него нет ответов, потому что он не привык искать  ответы на эти вопросы, он не привык этими вопросами задаваться, он не привык разговаривать вот с тем, кто внутри. Не понимая того, кто внутри себя, как мы можем пытаться понять вот окружающий мир? Как мы можем говорить с теми, кто вокруг нас? Какое мы право имеем расстраиваться из-за того, что нас не понимают окружающие, если мы сами себя не понимаем? Поэтому вот то свободное время и тот свободный выбор, перед которым мы оказываемся – это колоссальная сложность, так что все в порядке. Не нужно корить себя и тем более других за то, что они этот выбор не делают и продолжают бежать дальше. И не надо бросаться в омут с головой. Делайте это по чуть-чуть, делайте это маленькими шагами. Ну, вот, например, я в тех группах, в которых веду занятия, предлагаю слушателям замолчать на неделю и неделю не пользоваться никакими средствами коммуникации, за исключением, ну, не пера и чернил, ну, за исключением книги, скажем, вот, или за исключением вот какого-то средства, не подключенного к Интернету. То есть по условиям эксперимента нельзя пользоваться электронными средствами коммуникации, нельзя звонить, переписываться, нельзя смотреть телевизор, там, листать сайты, нельзя выходить в Интернет, нельзя разговаривать. Но при этом нельзя уходить в отшельничество, то есть когда меня спрашивают «А можно там, вот я тут собрался на неделю?» Я говорю: «Нет-нет-нет, вот там – понятно, все будет просто. Нет, попробуйте остаться здесь, попробуйте продолжать делать то, что вы делаете, но попробуйте это делать как-то иначе», привожу массу примеров того, что это можно делать и того, что у людей прекрасно получается взаимодействовать без слов. Мы просто умеем говорить, поэтому и пользуемся этим, но, опять же, мы не думаем о том, что смысл слов – это всего 30% той информации, которую мы передаем друг другу, а все остальное – это наши жесты, наша интонация, вот все остальное – это все остальное, слова отвечают только за 30%. Поэтому попробуйте замолчать, не говорите и посмотрите, что с вами будет. Ну, и условием этого эксперимента является дневник самонаблюдения, то есть необходимо вести этот дневник. Я не обещаю зачет за это эксперимент, поэтому участвуют только желающие, и поэтому желающих так немного. То есть кто-то соскакивает, там, через 3 часа, говорит: «Ну, не получилось», а есть те, кто молчат неделю, но это самое долгое время. Обычно это бывает вот там день, два, три дня, до пяти дней. Вот, таким образом, получилось… Да, и возраст разный, потому что у меня разные слушатели, разные участники, есть студенты, там, 4 курса, 5; есть товарищи постарше, вот, и с ними тоже очень интересно. Мне говорит человек: «Я – директор компании, я – владелец бизнеса, а вы мне предлагаете молчать». Я говорю: «Ну, попробуйте. Вы знаете, как будет интересно? И потом напишите, что думаете». Он мне пишет письмо и говорит: «Ну вот, я пытался молчать, но ко мне зашел финансовый директор, сказал, что у нас налоговая проверка, потом пришла сама проверка». То есть, понимаете, я там не мог не говорить на протяжении всего дня». Но вместе с тем, даже вот в этом сложном случае, вот он день промолчал, ему не понравилось, вот он пишет, говорит: «Ну, вот так вот, и вообще, что это такое было?» Но вместе с тем он написал: «К моему удивлению, компания продолжала работать, я не выходил из своего кабинета, не давал никому пинки, и компания работала. И он разгреб дела какие-то, какие не мог разгрести уже долго. Он молчал всего один день, поэтому он много… Ну, и к тому же, опять же, то есть надо было это все проанализировать, поэтому у него были такие первые впечатления, спасибо большое этому участнику, он как раз пересдавал зачет, ему нужекн был зачет, поэтому я ему дал это сложное задание, он его с честью выполнил, все прекрасно. Но есть и более развернутые впечатления, вот, и пока я могу сказать о том, что впечатления делятся на две категории. Ну, понятно, есть впечатления негативные. Главное первое негативное впечатление, то, о чем говорят все – это чувство тревоги: я не могу говорить – и плохо, и что-то происходит. Люди, конечно же, легче переживали отсутствие Интернета, отсутствие новостей, но вот с телефоном, с личным общением, с телефоном и с речью все намного сложнее. Дезориентированность и беспомощность, участники описывали свои впечатления как беспомощность, я не знаю, что делать. Была такая чудесная фраза в дневнике, девушка написала: «Я даже не знаю, что мне надевать, чтобы выйти на улицу, потому что я даже не знаю, какая за окном температура». Подумайте, какая за окном температура, ей нельзя пользоваться телефоном, телевизором, Интернетом – все, она не знает, какая за окном температура. Хеллоу? Как насчет что-нибудь сделать? Как узнавала, какая температура твоя бабушка, и как она встретилась с твоим дедушкой? У нее не было мобильного телефона, ничего не было. Чувство потерянности, ненужности, изолированности от общества, да, и невозможность выполнять работу и решать привычные рутинные задачи, ну, вот понять, какая температура, разговаривать. Писали участницы, что у них срывались встречи с подругами, потому что подруга, надо поговорить, а тут приехали, я молчу, подруга помялась, кофе недопили: «Ну, что говорить? Ну, ты молчишь, что с тобой делать? Ну, пока», ну вот разъехались. Не буду говорить о том, что несколько девушек умудрились необыкновенно эффективно использовать это свое молчание. Их молодые люди, их спутники, их мужчины решили, что что-то не так, поэтому все начиналось драматично, все начиналось с смсок, звонков, а она не берет трубку, понимаете? Заканчивалось цветами и подарками, в общем, я просил не использовать этот метод во зло, я просил этих участниц… Ну, они говорили: «Да, да, я понимаю, не говорите мне, потому что слишком часто, уже не будет работать. Иногда, я поняла это, это надо делать». Ну, и наконец, что было грустно – отсутствие понимания и поддержки со стороны близких. Близкие не реагировали адекватно: либо они махали рукой, говорили: «Ну, ладно, там, ладно, перебесишься, в общем, потом расскажешь», ну, это такое, самое мягкое, ну, потом объяснишь. Было несколько случаев, когда подруги понимали и говорили: «Хорошо, я поняла, все, потом». Но чаще всего близкие либо злились, либо провоцировали. Злились «Что такое, почему ты надо мной издеваешься, над нами издеваешься? Посмотри, до чего ты довела ребенка», то есть там в ход шли все… Кстати, с детьми было очень просто. Ребенок, не важно, какого возраста, ребенок переживал первые 15-30 минут, потом, понимаете, для того, чтобы ребенку было хорошо, не надо с ним разговаривать, его надо обнимать и целовать – ребенку будет хорошо. И матери находили возможности общаться… Первые – да, 15 минут тяжело, опять же, ребенок требует, ребенок пытается тебя проверить, как ты там, на самом деле или просто так, а потом все оказывается отлично. Но все говорили и о положительных впечатлениях, никто не остался равнодушным, все говорили: «О, это такой опыт, надо же, я никогда не думал или не думала». Первое положительное впечатление – я смог это сделать, или я смогла это сделать, никто не ожидал. Сначала, когда я говорю об этом эксперименте, все говорят: «Это невозможно, вы же понимаете». Я говорю: «Понимаю, понимаю». Но в итоге все видели, что выделилась масса свободного времени, и люди не знали, куда его деть, люди не находили себе места. Мы не знаем, что делать с нашим свободным временем, мы не знаем, что делать с нашей свободой – это экспериментально подтверждено. Выборка пока небольшая, но попробуйте сами. Чувство свободы и независимости, мир не рухнул, ничего не произошло, никто… ничего страшного не случилось из-за того, что я не отвечал или я не отвечала на звонки, из-за того, что я не видел новостей. Возможность заняться важными, интересными и несрочными делами – они у меня читали книги, они у меня наслаждались… у себя, они у себя наслаждались свободой, свободным временем, прогулками, они пришли, все было очень хорошо. Новый взгляд на друзей и близких, масса положительных открытий, масса открытий отрицательных, ну, наподобие того: «Я когда замолчала, я поняла, какие они идиоты. Я думала, мне с ними весело, они меня веселят. Я промолчала день, я поняла, что это я их веселила. Боже, какие люди меня окружают». То есть открытия были эпохальные. Ну, и, конечно, это масса пищи для размышления, то есть люди, которые пробовали это делать, вот просто помолчать… Тут даже делать ничего не надо, понимаете, наоборот, тут не надо ничего делать, тут надо просто помолчать, и получается столько всего, что не передать.

КОЛОЗАРИДИ:

- Спасибо большое, просто, мне кажется, ведь… Во-первых, огромное спасибо за эту историю. Во-вторых, я когда вас слушала, я поняла, что во все времена и во всех культурах пытались воспроизводить вот такие практики, собственно, там, посты все – это тоже вот примерно про такое, но там, допустим, ну, с другими целями, мы сейчас центрируемся больше на цели личной такой эффективности в каком-то смысле, а там это связано с религиозными практиками, с социальными практиками и так далее. И, наверное, все-таки нам нужно об этом периодически напоминать. Я просто предлагаю уже закончить вот эту большую официальную часть, вот. Друзья, вы потом можете обращаться к Антону с вопросами, я думаю, если у кого-то они есть, презентация – на сайте, и мы потом выложим еще расшифровку и тем, кто не смог прийти, но хочет прочитать большой-большой текст о том, как мы сегодня здесь говорили, вы сможете это передать. Антон, огромное вам спасибо, я даже не знала, что будет так интересно, тем более что есть еще, о чем подумать после этого. Друзья, ну, я вам могу сказать, что для тех, кто хочет пообщаться вживую за чашкой чая или печеньем, или еще чем-то таким, у нас вот соседний, за этим плакатом есть такая комната, где есть чай и вода, и прочее-прочее. Чтобы поддержать эти наши встречи с чаем, печеньем и прочим, вы можете оставить ваше пожертвование, у нас там стоит коробка. Кроме того, мы, как я тут упоминала периодически, встречаемся каждый четверг, и избранные встречи прошлого года, мы сделали из них диск, вы можете взять его в подарок, он тоже лежит там, там немало интересного. Это такая основная информация про то, чем заняться сейчас. Если вы задумываетесь о том, не устроить ли встречу, подобную сегодняшней через неделю, то у нас в следующий четверг будет Павел Лебедев. Павел Лебедев – замечательный социолог-аналитик, он сейчас занимается компанией, которая называется «Вобот». Они занимаются исследованиями репутации в Интернете. Мы часто говорим о том, что в этом нашем Интернете становится, вместе с тем, что там что-то меняется, ускоряется и становится хуже, вместе с тем, именно там появляется важнейшая штука в виде репутации; репутации социального капитала, и Павел как раз расскажет нам, как ее измеряют. Но это не только в маркетинге, это и личная репутация, и личные заслуги. Я думаю, будет очень интересная встреча, ну, и там какие-то истории Павел тоже с собой принесет. Так что приходите к нам в следующий четверг, Антон, еще раз огромное спасибо, вам большое спасибо за вопросы и всего доброго.